Василий Шуйский, всея Руси самодержец. Владислав Бахревский

поднялась, но с места не сошла.

      – Говорю, к столу садись.

      Сам взял за дрожащую руку, подвел к столу, усадил.

      – Вот вино сладкое, вот пряники, изюм, вишня в меду. Отведывай, кушай!

      – Отпусти меня, господин!

      – Сама же говорила… Или не помнишь? Если батюшка твой за вдовца тебя отдаст…

      – Говорила, – вздохнула девица, опуская голову.

      – Собиралась ты ко мне приходить?

      – Собиралась.

      – Вот и утри слезы, ради бога.

      Василиса покорно отерла подолом глаза и щеки.

      – К тому, в лапоточках, я бы пришла… Да ты вон кто! Меня силой тащили, будто я дерево, будто души у меня нет.

      – Не по нраву я тебе, видно.

      – Отчего же не по нраву? – сказала Василиса, подняв на мгновенье глаза. – Ты молодой, пригожий… А я для тебя, лебедя, – серая утка.

      – Возьми пряничка!

      – Ничего я не хочу. Домой отпусти.

      – Вот что, – сказал князь, теряя терпение. – К твоим родителям завтра же поедет гонец. Отвезет им подарков, денег… Три рубля! Пожелают, всю твою родню в Шую перевезут, будут среди дворни моей жить… Пожелают – будет им отдельный дом.

      – А мне за это только и надобно, чтоб девство отдать тебе? – спросила Василиса спроста.

      Князь покраснел, отвернулся.

      – Коли будет в твоем сердце то же, что в березовой роще, тогда приходи… А теперь ступай к себе.

      Василиса вскочила, пулей вылетела из княжеской светлицы.

      Князь поглядел на хлопнувшую дверь, выпил вина, открыл книгу и начал читать прилежно: «Бысть во граде Филумене царь именем Аггей, славен зело. Стоящу же ему в церкви во время Божественной литургии, и чтушу иерею Святое Писание людям. И егда доиде до строки, в ней же написано “Богатые обнищают, а нищие обогатеют”. Слыша же сие, царь и рек с яростию: “Ложь сие во Евангелии написано! Аз есмь царь и славен и богат зело. Како мне обнищати, а нищему обогатети и вместо меня царствовати?”»

      Поморщился Василий Иванович, пошел спать, не погасив свечи.

      Через малое время в спальню его вошли, свечу задули.

      – Меня кормилица Акулина прислала, – услышал он воркующий голос, и теплое доброе тело легло под его одеяло, и он, не досадуя, принял добрые бабьи ласки, отданные ему жалеючи. Он и сам себя, засыпая, пожалел, ублаженный владелец рабов и рабынь.

      Утром Василий Иванович придумал пойти в торговые ряды, купить Василисе перстенек, а то и ожерелье, но нежданно приехал брат Андрей Иванович. Брат, служа царевичу Ивану Ивановичу, службе своей весьма удивлялся, но был доволен.

      – С утра до вечера с девками да с бабами возимся. Сначала выбираем трех пригожих девственниц, заплетаем им в волосы жемчуг и всякие камешки и в чем мать родила ведем пред очи Ивана Ивановича. Одну он берет себе, других нам отдает, а потом пробуем всех подряд, какая баба самая сладкая. Эту, сладкую, наряжают царицей, и начинается пир, покуда все под стол не повалимся.

      Обнял брата Василий Иванович, к божнице подвел, сказал шепотом:

      – Молодись, Андрей