Боярыня Матвеева. Вера Русакова

решила объяснить Евдокии, что она должна трапезничать отдельно, у себя в тереме.

      – Хорошо, я спрошу Артамона Сергеевича.

      – Зачем спрашивать? – оскорблено сказала экономка. – Так отцами и дедами заведено.

      Евдокия процитировала мысли отца Созонта относительно соблюдения и изменения традиций, попутно выразив своё с ними согласие. Это был ловкий ход: теперь Домне Трофимовне приходилось спорить не только с хозяйкой-иностранкой, но и некоторым образом с православным священником. Растерявшись, экономка сделала ошибку:

      – Февронья Андреевна никогда так не делала!

      – Ты сама говорила, что Февронья Андреевна здесь давно не живёт. И у меня к тебе будет просьба: не упоминать при мне это имя без особой необходимости.

      Вечером – за совместным ужином, разумеется – Евдокия рассказала об этом мужу.

      – Кто здесь главный – экономка?

      – Главный – ты. Поэтому я у тебя и спрашиваю.

      – Ну, а мне нравится. Так ей и скажи.

      Молодая женщина спросила ещё, можно ли ей привезти в свою спальню кровать из старого дома или заказать новую; можно ли заменить шкафчики, можно ли…

      – Господи, у меня поважнее дел нет, я должен о шкафчиках думать? Делай что хочешь.

      Воспользовавшись покладистостью мужа, Евдокия велела начать в тереме большую уборку; все вещи перетряхивали, вытирали пыль, выбрасывали прохудившееся, вносили новое, выбивали ковры. Обнаружили тараканов; горничная Лиза посоветовала купить для их выведения отраву у знахарки, бестактно добавив при этом, что с оной знахаркой обитатели дома познакомились тогда, когда Февронья Андреевна пыталась лечиться от бесплодия; но она мало того, что никого не родила, так после третьего по счёту отвара «едва сама не родилась наоборот». Евдокия Григорьевна оценила остроумие Лизы, но мягко попросила горничную о том же, о чём просила экономку. За отравой к знахарке тем не менее послали.

      Вечером 1 октября Матвеев возбуждённо рассказывал жене о Соборе.

      – Величественное, должно быть, было зрелище!

      – Ещё бы!

      – Но это значит, что будет война?

      – Разумеется.

      – И ты пойдёшь на неё?

      – Это мой долг.

      – Да, всё так. И я не буду мешать тебя выполнять твой долг. Но если тебя убьют – мне будет жалко.

      Артамон засмеялся. Он был молод, здоров, удачлив в делах и счастлив в любви. Какая ещё смерть? Его молодой влюблённой жене, по правде сказать, тоже в это не очень верилось. Но она уже однажды хоронила мужа и помнила свою растерянность и неспособность понять: вот был человек – и нет его… В порыве чувств Евдокия обвила руками стан возлюбленного и прижалась к нему. Любовь и Смерть связаны друг с другом, но при этом противоположны; Любовь – это свет, который окружает тьма Смерти.

      Глава 30

      Матвеев сидел за столом и что-то писал. Он даже не поднял головы, когда Евдокия вошла. Она тихо села на лавку и подивилась: кто же знал, что дела примут такой оборот! Когда она в первый раз вошла