Боярыня Матвеева. Вера Русакова

было чрезвычайно многолюдно. «Выборные от всех земель», бояре и стольники, дьяки и дворяне заполнили зал; драгоценные меха соседствовали с более скромными суконными кафтанами, над толпой стоял непрерывный гул множества голосов. Последний и главный день работы Земского Собора должен был увенчать всё сделанное ранее. В тот день на страже порядка стояли стрельцы в синих кафтанах – полк Семёна Полтева. Артамон Матвеев поздоровался со знакомыми, а увидев самого Семёна Федоровича, низко ему поклонился.

      – А ты что здесь? – спросил полковник Полтев, кланяясь столь же низко.

      – Хочу посмотреть, как начнётся. Алмаз Иванович будет от царского имени говорить.

      Из дворцовой церкви вошёл в зал и медленно пошёл по направлению к трону высокий, широкоплечий и полный молодой человек с темно-каштановой бородой, одетый в длинные, сказочно роскошные одежды. Гул стал стремительно стихать; казалось, тишина шествует впереди идущего. Все, кроме стражников, склонялись в низких почтительных поклонах. Наконец, воцарилось почти невероятное спокойствие; молодой человек медленно и величаво сел на трон.

      Это был Алексей Михайлович, Великий Государь, Царь и Великий Князь всея Великия и Малыя и Белыя России, Самодержец Московский, Киевский, Владимирский, Новгородский, Царь Казанский, Царь Астраханский, Царь Сибирский, Государь Псковский и Великий князь Тверской, Югорский, Пермский, Вятский, Болгарский и иных, Государь и Великий князь Новгорода, Нисовския земли, Черниговский, Рязанский, Ростовский, Ярославский, Белозерский, Удорский, Обдорский, Кондийский и всея Северныя страны Повелитель и Государь, Иверския земли, Карталинских и Грузинских царей и Кабардинския земли, Черкесских и Горских князей и иных многих Восточных и Западных и Северных владений и земель Отчич и Дедич и Наследник, Государь и Обладатель – так звучал в то время его полный титул.

      Второму представителю династии Романовых сравнялось двадцать четыре года. По меркам своего времени это был очень красивый молодой человек, отличавшийся величавостью и никогда не ошибавшийся при отправлении разного рода церемоний. Он и сейчас сидел удивительно неподвижно – даже скорее не сидел, а священнодействовал, олицетворяя собой невозмутимую и несокрушимую власть. «Византийский идол», – отзывались о нём иностранцы. «Настоящий государь», – почтительно говорили русские.

      «Письмо», обращенное к Собору, читал Алмаз Иванов. Его пронзительный голос ясно звучал под сводами палаты, возвещая «о многих неправдах польского короля», оскорблении титулов покойного государя и его царствующего сына и о челобитье Богдана Хмельницкого и войска Запорожского о принятии их «под государеву высокую руку». Артамон Матвеев смотрел на отчима с сыновней нежностью: то, что озвучено сейчас и будет озвучено в течение дня далее – результат многолетних трудов, усилий, переговоров, интриг самых разных людей, и в том числе этого сухопарого старика с черными глазами и пронзительным голосом. Это старик был одним из тех, кто вершил судьбы страны и мира, оставаясь при этом в тени; бывший купец, даже не дворянин, он делал для величия своей родины больше, чем многие