Боярыня Матвеева. Вера Русакова

сумму, либо мы будем ежегодно забирать часть прибыли в счёт моей доли.

      Матвеев уточнил, сколько прибыли приносит фабрика и есть ли у них накопления, после чего неожиданно решил:

      – Разбирайтесь сами: меня и то, и то устроит.

      – Третье: у матушки Флоры нет никого из близких, кроме меня. Я прошу у тебя разрешения продолжать о ней заботиться и после нашей свадьбы.

      Он даже удивился:

      – Разумеется. Можешь, в крайнем случае, и ко мне её перевезти.

      Благородный человек, подумала она.

      – Тогда у меня всё. А у тебя?

      Он вздохнул, выпил ещё кваса и устроился поудобнее.

      – Первое: ты должна принять мою веру.

      Мэри молча кивнула: у неё не было другого выбора[16].

      – Второе: ты обиделась на мои слова о шпионах, но я действительно знаю иногда такое, что шпионам может быть интересно.

      – Я потом подумала об этом и поняла тебя.

      – Поэтому прошу тебя соблюдать осторожность и лишнего не болтать.

      – Постараюсь.

      – Кроме того, у меня много всяких дел и меня часто посылают… – он усмехнулся, – это звучит двусмысленно, но меня действительно могут отправить в любой день и час в какую-нибудь Тмутаракань, и я даже не успею домой заехать. Или придётся остаться на ночь во дворце. Постарайся смириться с этим.

      – Хорошо.

      – Ну и последнее. Я был женат девять лет, а детей не было. Жена считала, что это её вина, но могла быть и моя. У тебя были дети?

      – Нет. Но мы с Антоном прожили всего семь месяцев. Возможно, просто не успели. И я не знаю, можно ли тут говорить о вине. Пусть будет так, как решит господь.

      Он перекрестился, она тоже.

      – Тогда всё?

      Она кивнула, подошла к возлюбленному; обняв его одной рукой за шею, другой погладила по голове. Артамон крепко схватил её руками и уткнулся лицом ей в живот.

      – Ещё, ещё, – попросил он. Любовница очень удивилась такому отклику на простенькую ласку, но стала послушно гладить короткие тёмно-русые волосы.

      Глава 17

      – Хорошо, что вы это всё обсудили. Надо было ещё выяснить финансовые обстоятельства жениха.

      – Матушка, я видела его дом. Мы обе видели, как он одевается. Наконец, Вы помните, сколько мы заплатили за подачу челобитной. Десять таких прошений в год – и можно долго жить с комфортом. Меня гораздо больше волнует необходимость менять веру. Вы знаете, что я не очень набожна – но это вера моих предков. Почему не могут люди уважать религию друг друга?

      – Ты у меня спрашиваешь? Я никогда не понимала фанатиков. Когда один человек убивает другого из-за выгоды, ревности или мести – это плохо, это жестоко, но хотя бы понятно. Но как можно резать ближнего своего только из-за того, что ближний по-другому молится? Между тем у нас в Германии дураки тридцать лет убивали друг друга из-за Папы и Лютера, хотя ни Папы, ни Лютера почти никто из них не видел. На Украине, куда недавно ездил твой жених, люди, ходящие в храмы со статуями, долго преследовали людей, ходящих

16

В России до XVIII века браки между православными и последователями других ветвей христианства допускались лишь в совершенно исключительных случаях (дочь Ивана III Елена и король Польши, племянница Ивана Грозного Мария и принц Магнус); в то же время «отпадение от православия» считалось тяжким преступлением. Таким образом, брак с «инославным», вне зависимости от пола последнего, становился возможен лишь после принятия им православия.