Боярыня Матвеева. Вера Русакова

останешься на обед, Кирилл Полиектович?

      – Нет, прости. Твоя свекровь просила меня прийти в воскресенье – можно я приду к обеду и приведу жену? Она никогда не была в немецком доме.

      Мэри слегка опешила, но согласилась.

      – Знаешь, зачем приходил этот господин Нарышкин?

      – Если Вы скажете – буду знать.

      – Он просил у меня твоей руки, – вздохнула Флора, – для своего друга и начальника господина Матвеева. Поскольку соглашаться сразу было бы неприлично и неразумно, я попросила его прийти в воскресенье.

      – Спасибо, матушка. Мне надо подумать.

      Флора удивлённо подняла брови:

      – Я полагала, что если ты согласилась стать его любовницей, то тем более согласишься стать его женой.

      – Нет, матушка. Любовница легко может уйти, а жена – нет. Это дело ответственное.

      – Тогда у тебя есть время до воскресенья.

      Глава 16

      Господи, подумала Мэри, неужели всегда так будет? Просто не верится.

      – Ну, как? – спросил её любовник, явно набиваясь на комплимент.

      – Ты меня взял, словно вражескую крепость.

      Он рассмеялся.

      – А ты мне всю спину расцарапала.

      И повернулся спиной, показывая царапины. Кое-где даже кровь выступила. Мэри стала осторожно зализывать её, иногда прерываясь и целуя тёплую кожу.

      – Кошка немецкая. И мяукаешь по-кошачьи.

      – Тогда уж кошка шотландская. И когда это я мяукаю?

      – Когда-когда: подо мной. «Мя, мя».

      – Правда?

      – Сама не слышишь?

      – Нет, – смущенно призналась женщина. – Я в этот момент ничего не слышу и не вижу. Только чувствую счастье.

      Артамон осторожно повернулся к ней лицом, взял за подбородок, посмотрел в глаза и, кажется, поверил. Его возлюбленная залилась краской.

      Накануне она написала и со слугой переслала записку: господин, нам надо обсудить некоторые условия предполагаемого брака; если ты хочешь, можем это сделать через твоего свата и госпожу Краузе, если хочешь – приезжай сам, мы уже взрослые люди. Он приехал сам; теперь свет серого облачного дня освещал не совсем дневной вид в спальне. Все условия чего бы то ни было были забыты.

      – У тебя есть что-нибудь выпить? Не в смысле вина или водки, а в смысле хотя бы воды или кваса какого. В горле пересохло.

      Она надела халат и отправилась на кухню, вернувшись вскоре с подносом, на котором стояли кувшинчики с водой, квасом, два серебряных стаканчика и блюдце с печеньем. За это время Артамон успел одеть рубашку и устроиться на стуле, оглядывая комнату.

      – Надо было закрыть его платком или ещё чем, – указал он на распятье.

      – Хорошо, – покорно согласилась она и закрыла лицо Христа. Дальше оба пили квас, грызли печенье и наконец-то вспомнили про условия.

      – Ты собираешься меня бить?

      – А ты хочешь, чтобы я сломал плётку?

      Мэри не поняла.

      – Так принято: на свадьбе жениху вручается плётка, как символ его власти. Он может прямо сразу проявить её, ударив невесту,