Старый дом. Катерина Картуш

они глазами, так и застыли на месте, словно столбы верстовые вдоль дороги, даже словом не перекинулись, покуда дядька не вернулся – так он враз смекнул, что за хвороба такая на них напала. Доброго молодца отваром перечной мяты с душицей напоил, а племяннице велел в залу идти, на глазах не маячить.

      Когда Андрей ушел – Алимпия не видела, видно дядька его через черный ход вывел. Но с этого времени на порожке лавки она, что ни день, находила свежий букет полевых цветов. А через неделю ухажер и сам объявился с лукошком земляники и кульком воздушного зефира. Пригласил после работы в кино, но в кино они не пошли, а просто гуляли, взявшись за руки, по городу, пока не догулялись…

      Расписали их быстро – Карл Натанович без особого труда договорился с чиновником, с благодарностью попивающим женьшеневую настойку на меду. Через семь месяцев родился Андрейка-младший. Такой же красавец, как и его отец!

                                                * * *

      Сон медленно улетучился, возвращая к реальности. Спохватилась только, когда вещи на новом месте распаковала – Какуша забыла. Никак не могла Липа расстаться с отцовым подарком! Вернулась вечером в дом, сразу в бывшую детскую, а заяц меж подушек забился, лишь ухо розовое торчит: «Эх, взрослая ты девица, Алимпия, а все в игрушки играешь!» – прилегла на кровать. Лишь туфли скинуть успела, как сон подкрался пуховым облаком, и провалилась она в сладкую дрёму.

      Краешек месяца робко заглядывал в круглое оконце. Глаза постепенно привыкали к темноте, и очертания предметов все яснее проступали в сумрачной комнате.

      После пансиона, куда с легким сердцем отправила ее тетушка Людвига, Алимпия ни за что не хотела переезжать в другую комнату, лишь позволила кровать заменить. Ее все здесь устраивало: и то, что комната в самом конце коридора, и то, что выше только чердак, а ниже – кабинет отца с пустым железным шкафом.

                                               * * *

      После свадьбы они въехали в покои на втором этаже, а как малыш родился – так и вовсе все левое крыло заняли, вытеснив фон Грондбергов в правое.

      Нянек не нанимали – Алимпия сама рада была с малышом возиться. Дядюшку Карла к себе звали, да тот отказался – неудобно, дескать, стеснять молодую семью. Конечно, «неудобно» в трехэтажном особняке-то! Комнат столько – потеряешься, так не найдут!

      Но зимы стали нынче суровыми, дом быстро остывал, а паровое отопление поставить мозгов у тетушки не хватило – все в преферанс вытекли вместе с заводиком. Андрей, конечно, при хорошей должности, но постоянно брать с мужа деньги на содержание отчего дома вместе с приживалами-родственниками, было все же совестно.

      Тетушка Людвига так и не вышла повторно замуж, превратившись к пятидесяти годам в сморщенную сливу. На светские приемы ее давно уже никто не звал, да и в гости на чай не заглядывал. Некогда блиставшая в обществе, а ныне всеми забытая, баронесса фон Грондберг тихо существовала в родовом гнезде Бруковичей, по завещанию