Старый дом. Катерина Картуш

и благоговейно дотронется до ярких самоцветов, скрепленных между собой тонкой золотой нитью. Она никогда не забудет счастливые глаза отца и его гордую улыбку – как он с нетерпением ждал ее вердикта! И с важным видом четырехлетняя кроха одобрительно кивнет маленькой головкой…

      С грохотом распахнулась входная дверь. Алимпия вздрогнула, испуганно глядя на ввалившегося в комнату Гектора.

      – Чего расселась, косуля? – пробасил насмешливо. – Папашка твой, вроде, воскрес. Тебя зовет! Пошли быстрей, пока снова не окочурился.

      Глава 5. В нотариальной конторе

      Неуклюже скользя по полированным полам торжественной залы, Карл Натанович наконец-то добрался до спасительного дивана. Откинув полы парадного сюртука, плюхнулся на мягкое сиденье, перевел дух. В приоткрытое окно заглядывало яркое солнце, отражаясь ослепительными бликами в докторских окулярах. Поставив на колени коричневый саквояж, он невольно улыбнулся, прикрыв глаза. Веселое чириканье воробьев за окном, да звонкая капель таявшего снега. День обещал быть чудесным, если бы не столь печальное событие…

      В нотариальную контору доктор прибыл загодя, для собственного успокоения и сосредоточения мыслей. Сегодня огласят завещание его покойного шурина Аркадия Бруковича, почившего пятого дня от крупозной пневмонии. Возложенное опекунство, безусловно, обязывало к великой ответственности, но и открывало небывалые перспективы карьерного и социального роста. Карл Натанович уже видел себя вальсирующим на осеннем ежегодном балу у губернатора. Черный фрак и белоснежное жабо. Музыка Вивальди и генеральская дочь с томным взглядом прильнула к его груди…

      Погрузившись в амбициозные фантазии, доктор не сразу заметил появление баронессы. Лишь уловив знакомый шелест атласной юбки, вскочил с места, неловко приложился к женской ручке, затянутой в черный бархат.

      – Рад, очень рад, баронесса! Однако при других обстоятельствах радость моя была бы безмерной!

      – Не лопните от восторга, дорогой Карл Натанович, – легкая усмешка выпорхнула из-под кружевной вуали. – Ваше присутствие здесь меня нисколечко не удивляет – вы какой-никакой, но родственник, а вот что здесь делает этот скоморох из мастерских? – изящная шляпка чуть качнулась в сторону парадного входа.

      Высокий широкоплечий детина в вытертом бушлате нараспашку прислонился к дверному косяку, полностью загораживая дверной проход. Колючий прямой взгляд из-под нахмуренных бровей. Окладистая борода так и просилась в опытные руки цирюльника вслед за пшеничными лохмами, свисающими до самых плеч. Хромовые сапоги явно мечтали о гуталинной чистке, а мятые штаны – о паровой глажке. В огромных ручищах – скомканный картуз. За могучей спиной детины маячил пухлощекий лик Гектора фон Грондберга.

      – Любезный, ты часом не приблудился? – вежливо обратился к мужику Карл Натанович, нервно поправляя съехавшее на кончик носа пенсне.

      – Не-а, –