Ностальгия по Северам. Анатолий Стожаров

на пастбище, и вечером, когда Зорька, всегда сама, громко мыча, приходила домой.

      А народу-то прибавилось: девки пошли, в 51-м – Танька и Надя – в 53-м. А мы сейчас толкуем о демографической политике. Нет, это явления природные.

      Во многом спасла нас тетя Миля, наша нянька и вторая мамка Эмилия Густавовна Керсон. Не то что жрать нечего – жить было негде. И мы три года жили у нее «на квартире».

      Деревянный домик, огород и, самое главное, пчелы!!! Два здоровенных сына, молчаливые эстонцы, держали хозяйство. Я, кстати, замечательно ругался на эстонском – «куррат, перкеле, сууре пярасельт». Да мы там все время проводили: отец и мать на работе с утра до вечера.

      И сейчас перед глазами здоровенная алюминиевая миска с медом и наломанными сотами, и мы макаем туда ломти хлеба. Но это раз в году, во время качки меда. Хлеб был по карточкам. Большие такие буханки. На вес. Не понять этого сегодняшним покупателям сетевых магазинов премиум-класса. Не тот класс, не тот…

      Из магазинных деликатесов – конфеты-подушечки, слипшиеся в единую массу. И совсем сказочные «матрасики» – конфеты «Гусиные лапки».

      Опустевшие после депортации села заполонил самый пестрый народ: татары, башкиры, мордва. В июне вовсю гремел Сабантуй. Со всеми фишками – борьба, конные скачки, лазание на столб, разбивание горшков.

      Да что там – верблюды ходили! Оренбуржье тоже недалеко.

      Природа вокруг была уникальная. В речке с языческим названием Кондурча водились золотые караси размером с тарелку. За селом у малюсенькой деревушки Четыровка был деревянный паром, на котором на ту сторону, в луга, переправлялись в сенокос «люди и кони».

      Году в 1964-м мы со Славцом – студенты-первокурсники – заехали на родину… Подходим к деревушке… Да три домика всего. Сидят на завалинке три деда. Старинные такие, в картузах, в черных костюмах, несмотря на жару. Угощают друг друга самосадом. Все путем: коробочка из-под монпасье, там махорочка и сложенная пакетиком газета. «Ну-ка курни моего». Дед курнул и зашелся в кашле. Второй послушал и с видом эксперта: «Хороший кашель». И третий – голосом знатока: «Но редковатый».

      «Здорово, деды!» – это мы. «Здорово, коли не шутите.» – и деды сняли картузы. Да раньше так положено было. Мы прониклись.

      В августе в пойме, на озерцах и болотинах гнездилась масса уток. Отец был заядлым охотником и приобщал каждого из нас к этому древнему занятию по достижении семи лет.

      Выглядело это так: мы уходили в лесопосадку, отец укладывал стволы уникальной двустволки (бельгийский «Пипер Баярд» – фронтовой трофей!) на развилку подходящего дерева, упирал мне приклад в грудь – в плечо нельзя было, ключица слабенькая, и командовал: «Стреляй!» Славка зажмуривал глаза, я, по-моему, тоже, Юрик ползал рядом в траве. «Ба-бах!» Инициация состоялась.

      Оружие. Выстрел. Вот тебе и подготовка к армейской службе. В Салехарде я первым делом купил себе одностволку «Иж-18» и с тех пор без охоты не могу.

      А вот и мы, все пятеро

      Богатая добыча

      Отец,