Ностальгия по Северам. Анатолий Стожаров

сказочный шеститомник Майн Рида, красные обложки с золотым тиснением. «Белый вождь», «Квартеронка» и так далее. Тома ходили из дома в дом.

      А кто помнит Луи Буссенара «Капитан Сорвиголова»? Я уж молчу про великого «Наследника из Калькутты»!

      Какие были издания – со словариком иностранных слов и терминов, картами, схемами парусного вооружения кораблей! Я и сейчас отличу стаксель от лиселя.

      Ну и, конечно, «Три мушкетера»! Из подходящей дощечки строгались шпаги, и мы разыгрывали целые спектакли. Я был Атосом.

      Прав был Владимир Высоцкий – если ты стал толковым человеком, значит, нужные книги в детстве читал.

      После семилетки я пошел в техникум, где работал отец. Сельскохозяйственный, а что делать. Не в Шигоны же ездить в десятилетку. Пятнадцать километров. В техникуме всё было по-взрослому, давали даже начала математического анализа, отец преподавал профильные детали машин и сопромат.

      Колхозник из меня получался хреновый, и отец каким-то чудом устроил меня в Саранск. Там жил его младший брат, дядя Володя.

      В шестьдесят втором году вовсю шел переход к одиннадцатилетней системе образования, и в 14-й школе Саранска из самых нетерпеливых был сформирован выпускной десятый класс. Вот в него я и попал. Подкидыш.

      А посмотрите, какие были ребята!

      Мой одногодок ленинградец (не могу назвать его питерским) Михаил Веллер писал:

      «Мы были, были!.. Мы, старперы, несостоявшееся поколение, дети победителей величайшей из войн, волна демографического взрыва – сорок шестой-пятидесятый года рождения, самое многочисленное поколение за всю историю страны.

      КГУ, физфак, 2-й курс,

      1964 год

      10-й класс, автор – в третьем ряду крайний слева

      Нам было по пятнадцать, мы были юны, стройны, красивы, полны сил и веры: читали Евтушенко, читали Вознесенского, переписывали «Пилигримов» Бродского. Мало знали, еще меньше понимали, но верить умели, это тоже было у нас в крови, – нет, сомневались, издевались, но – верили. Что было, то было – верили».

      Да, Саранск мне определил очень многое. И самое главное – уровень.

      Пять медалей в классе – две золотые и три серебряные. Одна моя.

      Впереди был УНИВЕР. Вот как я поехал поступать в МГУ? Московский государственный университет. Пацан, шестнадцать лет, колхоз.

      Тоже показательно, кстати. А равенство было! И куда – на физфак!

      Я ж не знал, что я гуманитарий, и слова-то такого не было в ходу.

      И опять же: «что-то физики в почете, что-то лирики в загоне!»

      Приехал я к шапошному разбору, чуть ли не последний день приема документов, нас пятнадцать орлов (не менее половины – медалисты), поселили вообще в холле, на пятнадцатом этаже, на раскладушках. И я два дня ходил, открыв рот, по этому государству – Ленинские горы, нескончаемые коридоры, залы, столовая площадью с железнодорожный вокзал, студенческая пестрота – негры, кубинцы, испанцы, китайцы.

      Скоростной лифт ходил до тридцать шестого этажа. Что характерно – рубежом был шестнадцатый,