Сделай ставку и беги. Семён Данилюк

Вадя, ну ты ваще! – пробормотал Антон. – И убери рыло.

      Он с силой оттолкнул воняющую Вадичкину физиономию.

      Вадя хрюкнул. Не открывая глаз, Антон принялся его ощупывать, – мясистый Вадичкин шнобель сплющился так, что аж ноздри торчали наружу.

      – Это кто ж тебя? – Антон ме-едленно приоткрыл верхний, разведывательный глаз. В упор, глаза в глаза, за ним следило свиное рыло. Не Вадичкино, между прочим, рыло.

      Антона подбросило вверх, будто на катапульте. Рядом вскочила и завизжала огромная свиноматка.

      Тряхнув головой, Антон огляделся: он стоял посреди загона в нарождающемся рассвете меж десятков гуляющих свиней и поросят. А у ограды заходились от хохота какие-то девахи, видно, свинарки.

      – Дуй к нам, пока не сожрали! – расслышал он и – последовал совету. Едва перевалился он через плетень, как несколько девичьих рук обхватили его и принялись оглаживать.

      – Цел ли? Господи, девки, да он же склизкий весь! Простудится! И пиписку застудит! Иль отгрызли? Надо б проверить да пожалеть.

      Антон почувствовал, как кто-то принялся шуровать у него в штанах.

      – Ой! Кака маленька да холодненька! – сообщил жаркий голос. – Сейчас погрею.

      – Мне к бабе Груне надо! Там согреюсь, – под общий смех взмолился жалкий Антон. Его трясло.

      Одна из молоденьких свинарок, хохочущая более и задорнее остальных, показалась смутно знакомой.

      Но тут он заново впал в беспамятство.

      Должно быть, кто-то сердобольный пожалел и отвел. Потому что очнулся Антон на знакомом порубленном крыльце.

      Появился он, как оказалось, вовремя. В доме не спали. У стены затаилась очумелая баба Груня, над которой навис совершенно голый дебелый Вадичка с гитарой на безволосой груди.

      – Веселись старушка! – требовал он, отбивая о пол босой пяткой.

      – Русаки гуляют. Пляши камаринского!

      Баба Груня зыркнула на дверь и, ойкнув, сползла на пол. Клацнул челюстью и Вадичка. На пороге стояло нечто унылое, истекающее навозом.

      Листопада не было вовсе.

      Не вернулся он и в семь утра, когда Антон проснулся на полюбившейся печке. Проснулся от могучего Вадичкиного храпа и от бормотания. Глянул вниз.

      Атеистка баба Груня, стоя на коленях перед богоматерью, клала истовые поклоны и умоляла сотворить одно-единственное чудо, – изгнать вселившихся в избу бесов.

* * *

      К половине восьмого объявился последний бес. Был он ухожен и благодушен, оглядел нахохлившихся потрепанных приятелей, брезгливо принюхался. Потрепал по плечу угрюмую старушку.

      – Вот шо, баба Груня, готовь баньку. Отмоемся и – сегодня же с домом покончим.

      – А-а! – баба Груня вскочила с внезапной резвостью. Взгляд ее сделался диким. – Не дам! Не дам дом! Последнее, что от Самого осталось! Лучше враз прямо со мной палите!

      Под окном послышался голос бригадирши. Поцапанный Вадичка предусмотрительно задвинулся в угол:

      – Щас она нам наработает.

      Дверь отворилась.