Дневники Сузурри. Маричка Вада

Анастасия. – Вон мой муж даже книгу твою читал!

      – Какую из? – поинтересовался я.

      – А у тебя их что, несколько?

      Повисла неловкая пауза. Раньше, даже крохотные заметки в журналах моего авторства я обязательно привозил в дом к родителям, думая, что они переживают за меня и мой творческий путь. Но когда увидел, как на очередной статье батя режет рыбу себе под пиво, понял, что бесполезно с ними на этот счет даже разговаривать. Не принимает родня того факта, что творчеством может заниматься каждый. Кто-то не близкий, лично неизвестный, далекий – имеет право быть талантливым, но не твои дети. Этот постоянный, гнетущий стыд моих родителей, передавался еще с молоком матери. Мы, дети этого семейства, не успев начать жить, уже считались способными только на одну вещь – на позор. И, дабы предотвратить эту угрозу, изо дня в день нам твердили, что Бог не наделил никого из нас талантом, что мы яйца выеденного не стоим, и ничего целесообразного из нас не выйдет. Конечно, проще выбрать путь наименьшего сопротивления и не рисковать, продолжая стезю родителей, где они смогут поделиться с нами опытом или же авторитетом загладить оплошность своего чада. Возможно, эта попытка доказать обратное и сделало меня таким целеустремленным.

      Я только усмехнулся и больше не принимал активного участия в разговоре, изредка цедил сквозь зубы что-то вроде – 'угу'. Родственникам быстро надоело одностороннее шпынянье, мать выдала свое коронное – 'об него, что о стенку горох', чем дала понять остальным участникам банкета об окончании темы 'Евгений' и начале темы 'Матильда'.

      – У нее какой-то ветер в голове, – ответила мать на вопрос Елены о делах Милы. – И как бедный муж ее терпит. Недавно заявила ему, что хочет стать художником и будет поступать в университет какой-то там. Ну не дура, а? Профукала время, когда надо было учиться, а теперь к тридцати, видите ли, подавайте ей образование.

      – И ладно бы образование, как у нормальных людей! – обозначила свою позицию Елена. – Почему художественное? Она что, не может как все нормальные люди стать менеджером или юристом? В конце концов, пошла бы в педагогический. Ты бы смогла устроить ее, по старым связям, в детский сад.

      – Вот! – найдя поддержку, еще больше воодушевилась мать. – И я ей тоже самое говорю. А она крутит башкой своей дурной и ни в какую!

      – Ей ребенка надо родить, и глупости влет бы вышли из нее! – тут же подхватила Анастасия.

      – Да, возраст-то уходит, не молодая девочка! Двадцать шесть все-таки. Точно Димка от нее уйдет к другой. Я ей сколько раз говорила – поступай учиться! Нет, в голове только гульки, мужики, вся в тетку свою!

      – А ты видела, как она выглядит в последнее время плохо? – из уст Анастасии этот вопрос звучал нелепо. – Под глазами синяки, волосы бы покрасила, а то, как белая ворона, фу. Ни кожи ни рожи.

      – И не говори, – покачала головой мать, – даже не красится. Я ей говорю: ну купи ты крем от морщин, Дмитрию же неприятно с такой как ты даже рядом быть! А она смеется. Теперь уж добьет его своими наивными желаниями. Без царя в голове, совсем.

      Я