Тайна замка Вержи. Елена Михалкова

теперь ливни на наши поля. Когда дождь, Матильде не нужно вывозить помои. Она может хоть немного отдохнуть.

      Лекарь поднял на нее глаза. Девочке показалось, что в них мелькнул вопрос.

      – Хорошо, что погодой с небес управляют дети, умершие некрещеными, – задумчиво сказала она и перекрестилась. – Хоть им, бедняжкам, заказан путь в рай, они все же сидят на облаках. Наверное, там мягко и тепло. Как вы думаете, месье?

      Венсан прокашлялся.

      – Дети?

      – Конечно. – Николь удивилась его невежеству. – Ведь ни рай, ни ад не могут их принять. Разве вы не знали?

      Лекарь теперь внимательно смотрел на нее.

      Николь снова стало не по себе.

      – Я лишь хотела сказать, что Матильда… Она останется жива. Благодаря вам, месье.

      – А отец Годфри сказал бы, что я совершил страшный грех, – глуховато возразил Бонне.

      – Отец Годфри? – переспросила девочка, краснея от злости. – Отец Годфри обрюхатил дурочку Катрин! Он завел ее за калитку возле часовни, где растет бузина, и велел лечь на траву. А к концу осени Катрин стала похожа на пивную бочку. Не отцу Годфри говорить о грехе!

      Она спохватилась и зажала рот ладонью.

      Но было поздно. Глаза Венсана Бонне блеснули.

      – Откуда ты знаешь?

      Николь помолчала и неохотно призналась:

      – Видела. Я сидела на крыше часовни, а они… Он…

      – На крыше, – понимающе кивнул лекарь.

      Николь снова почувствовала, что краснеет.

      – Оттуда очень здорово смотреть вниз, – пробормотала она. – На сторожевые-то башни меня не пускают.

      – Зря. Ты бы и с них углядела что-нибудь интересное.

      Николь насупилась. Она уже пожалела, что сболтнула про священника. Но очень уж она разозлилась, когда брюхатая Катрин прыгнула с моста и утонула, а отец Годфри отказался отпевать ее – мол, самоубийцам не положено.

      Самоубийца? Вот еще! Уж ему ли, жирному распутнику, не знать, что дурочка Катрин даже не понимала, что такое распрощаться с жизнью. Наверняка углядела в тине рыбку и решила, что перед ней серебряная монетка, вот и нырнула с моста.

      – Всего доброго, месье. – Николь взялась за ручку двери. – И простите меня.

      – Моя жена умерла, рожая нашего первенца, – в спину ей проговорил Венсан Бонне.

      Девочка остановилась и изумленно взглянула на него. Никто никогда не слышал от лекаря о его прежней жизни.

      – Я сирота, вырос при монастыре, оттуда и мое ремесло. Нас учили, как принимать роды. Только это не помогло. С тех пор…

      Бонне оборвал свою речь.

      Николь вскинула голову:

      – Да простит меня господь, но Хромой Ганс – дурной человек. У него только одно на уме. Он свел бы Матильду в могилу. Вы спасли ее.

      – Ты никому не сболтнешь об этом?

      Николь покачала головой.

      – Я умею молчать, месье. Хотя, может, по мне этого и не скажешь.

      Тогда-то она и увидела в первый раз, как смеется Венсан Бонне.

* * *

      Разгорячившись от выпитого, маркиз без стеснения