Декабрец! Отборное новогоднее чтиво. Автор, пиши еще!

Попросите его не приезжать сегодня. Я нехорошо себя чувствую.

      Врач ушел. Странно, как расплылись ее воспоминания о прошлой жизни. Это словно была не она. Близкие и друзья виделись смутно, как в тумане.

      У меня есть дети. На мгновение она испугалась, что не вспомнит их имен. И с облегчением вспомнила – Даша и Славик.

      И две внучки – Танечка и Катюша… Да, она уже бабушка. Повезло. Не все доживают.

      Жалюзи на окне закрыты. Сколько сейчас? На медицинских приборах обычно есть часы. Она нашла в себе силы приподняться. Да, почти 17. Пять вечера. Там была и дата – 30 декабря. Получается, она пролежала в коме два дня.

      Мысли оборвала санитарка с вопросом про ужин.

      – Картофельное пюре и рыба. Будете?

      Знаю я вкус больничной еды. Гадость.

      – Можно мне просто чаю?

      – Завсегда пожалуйста, – хохотнула санитарка и скрылась за дверью.

      Мыслей веселой санитарки не читалось. Может, уже все прошло?

      Чай, естественно, оказался сладковатой тепловатой светло-коричневого цвета водичкой, и Ирис резко заскучала по дому.

      Ночь несла одиночество и возможность сосредоточится, наконец. Что с ней происходит?

      Допустим, она «слышит» мысли. Ну, допустим. Был, кстати, детективный сериал, довольно интересный, про Монка. Так он вообще с мертвыми разговаривал. Жуть. Он еще все время спрашивал: «Дар или проклятье?»

      Какие могут быть сомнения? Проклятье проклятущее.

      Монк зарабатывал, благодаря дару, ловя преступников. Она, конечно, не может и не хочет такого…

      Продолжение логической цепочки заставило Ирис похолодеть. Если она и правда умеет читать чужие мысли… Это ж такая ценность для спецслужб. «Он слишком много знал». И память дорисовывает кого-то, стоящего в лучах заката с дымящимся пистолетом над хладным телом. Нет-нет-нет. Никто не должен узнать о ее странностях.

      Надо быть осторожной. Очень, очень осторожной. Я совсем не хочу попасть в психушку.

      Утром она почувствовала себя на удивление бодро. Пришел ее муж Саша. Она помнила, кем он работает: чиновник средней руки, начальник отдела в энергетической компании. Помнила, что он любит: плов и пиво. Но сам он казался совершенно чужим и далеким.

      Положил на тумбочку мандарины и наклонился поцеловать, обдав запахом одеколона.

      Корил ласково: напугала нас, дескать. Как так можно.

      Неинтересно.

      Вот его мысли куда забавнее: «Жива. Ну и слава богу. Сейчас было бы непросто найти деньги для похорон. Даже с дешевым гробом и кремацией пришлось бы платить за поминки в кафе. Алинка будет в бешенстве. Да хрен с ней. Баба красивая, но в наше время… Мозги нужны. Надо подобрать что-то получше. А эту сплавить под благовидным предлогом. Необходимость ухаживать за больной женой как нельзя кстати. Конечно, она такая… Узенькая вся, внутри и снаружи. Но и проблем…»

      – Что с тобой? Тебе плохо? Врача?

      Все-таки больно… Алина – так звали его секретаршу. Какая пошлость.

      – Нет, дорогой, не нужно. Но, знаешь, у меня так болит голова… Прости, но давай ты зайдешь завтра? У тебя ж всегда масса дел перед