Перед солнцем в пятницу. Альбина Гумерова

дольше терпит, кто-то быстрее сдается. Некоторые одолеть меня пытались! На место поставить! Не на того напали! Все равно продали! Ну а мне платят, чтоб я тихо сидел, пока продажа идет! – и старик расхохотался, разливая самогон по стаканам.

      Виктор помолчал, переваривая сказанное стариком, а потом выдал восторженно:

      – Ну и голова у тебя, отец! А меня теперь как изведешь?

      – А тебя не трону, живи.

      – О как! И чем это я тебе приглянулся?

      – Хороший ты, Иван, – сказал он, будто бы с грустью…

      – Откуда знаешь?

      – Вижу!.. Марью тебе надо.

      – Не суку?

      – Это ты сам решай. Я же тоже думал, что моя не блядь.

      Виктор взял стакан:

      – За твою светлую голову, отец! И за хозяйку твою.

      Старик хотел было выпить, уже и рот раскрыл, но вмиг озверел:

      – За нее пить не буду! – крикнул он обиженно, размахнулся и швырнул рюмку о стену туалета.

      – Ты чего, отец?.. – растерялся Виктор.

      Но старик не ответил, пошел в туалет, рывком открыл дверь и силой захлопнул ее. Виктор опрокинул в себя уже, должно быть, третью или четвертую рюмку и почувствовал, что совершенно не пьян, будто воду пьет. Хотел было уйти, вовсе уехать, но не смог сдвинуться с места, так и сидел за столом, пока дед не вышел.

      – Не пил за ейное здоровье? – спросил он обиженно.

      – Не пил.

      – А за что пил?

      – За твою светлую голову.

      – Тебе тоже придумать надо, как заработать, если тут жить собрался. В город мотаться далековато.

      – Мне денег не надо. От них зло.

      – Это верно. Но жрать что-то надо.

      – А я картошку жрать буду! Которую вы на моем участке сажать собрались.

      – Дык мы для себя садить будем.

      – Тогда я сам вас изведу.

      Старик аж весь засиял:

      – Нравишься ты мне, Иван. Свой ты какой-то. Родной будто.

      И тут Виктор почувствовал, что он в глубоком хмелю. Дед дал ему сигарету, они закурили.

      – Ну, добить надо, – сказал старик, тряся бутылкой, на дне которой плескалась жидкость.

      – Не, мне хватит, – ответил Виктор.

      – Оставлять нельзя, примета плохая. Ну, за руки мои пили, за голову тоже. Давай выпьем за тебя. За твою жопу!

      – Почему за жопу? – вяло возмутился Виктор.

      – Чтоб не пришлось ее из всяких передряг вытаскивать. А чего ты так смотришь? За что еще пить? За здоровье твое? Так ты и так как бык. Умом, я смотрю, ты не блещешь, руки у тя из жопы растут – ворота и те приварить не сумел. Только за жопу и остается.

      Виктор не выдержал и засмеялся – уж больно чудной был старик.

      – Не хочешь пить за жопу, давай… – он засучил рукав и выставил кулак, согнув руку в локте. – Чтоб стоял хорошо.

      – За это выпить – святое дело. Хотя я и так не жалуюсь.

      – Раз не жалуешься… Давай тогда… бог с ней! За здоровье моей хозяйки!..

      И он чокнулся с Виктором и опрокинул рюмку в себя. Виктор посмотрел в сторону туалета, куда давеча улетела рюмка, и тоже выпил, но через силу – в него уже не лезло.

      – Помрет