Дурная кровь. Роберт Гэлбрейт

к стойке, она терпеливо ждала под гирляндами из черепов и фальшивой паутины. Лицо у бармена было разрисовано под чудовище Франкенштейна. Робин заказывала напитки в рассеянности: мысли ее были поглощены этой заметкой о Даутвейте.

      Вернувшись к столику с пинтой пива, бокалом вина и двумя пакетами чипсов, она сказала:

      – А знаешь, этой заметке доверять нельзя.

      – Объясни.

      – Человек не обязан рассказывать сослуживцам о своих проблемах со здоровьем. Вполне допускаю, что и в глазах приятелей, с которыми Даутвейт ходил пить пиво, он выглядел здоровяком. Но это же ровным счетом ничего не значит. У него, например, могло быть психическое расстройство.

      – Зришь в корень, – отметил Страйк, – уже в который раз.

      Он порылся в немногочисленных оставшихся бумагах и нашел среди них еще одну ксерокопию рукописного документа, куда более аккуратного, чем писанина Тэлбота с закорючками и беспорядочными датами. Страйк еще не произнес ни слова, но Робин почему-то сразу догадалась, что этот плавный, округлый почерк принадлежит Марго Бамборо.

      – Выписки из амбулаторной карты Даутвейта, – пояснил Страйк. – Полиция раскопала. «Мигрени, расстройства желудка, потеря веса, учащенное сердцебиение, тошнота, ночные кошмары, нарушения сна», – прочел он вслух. А вот и заключение Марго, сделанное во время его четвертого посещения… вот здесь, видишь? «Личное и деловое общение затруднено; стресс вызывает проявления тревоги».

      – Его замужняя возлюбленная покончила с собой, – напомнила Робин. – Это кого хочешь выбьет из колеи, кроме законченного психопата, разве нет?

      У Страйка в мозгу мелькнула тень Шарлотты.

      – Да, пожалуй. И взгляни еще вот сюда. Незадолго до первого обращения к Марго на него было совершено нападение. «Ушибы, трещина ребра». Сдается мне, над парнем поработал разъяренный обманутый муж.

      – Но заметка оставляет такое впечатление, будто Даутвейт обхаживал Марго.

      – Видишь ли, – Страйк постукал пальцем по ксерокопии медицинской карты, – посещений тут уйма. Бывало, по три раза в неделю наведывался. Он взбудоражен, знает за собой вину, чувствует, что другие от него отвернулись, ну и, наверное, не ожидал, что интрижка закончится смертью любовницы. И тут он попадает на прием к миловидной женщине-терапевту, которая его не судит, а поддерживает и ободряет. Стоит ли удивляться, если у него зародились чувства? И вот еще что… – продолжал Страйк, откладывая в сторону медицинское заключение и показывая Робин последние машинописные протоколы. – Это показания Дороти и Глории: обе в один голос утверждают, что в последний раз Даутвейт вышел из кабинета Марго с таким видом… так, это у нас Дороти, – уточнил Страйк и зачитал вслух: – «У меня на глазах мистер Даутвейт вышел из кабинета доктора Бамборо как пришибленный. Мне также показалось, что он зол и расстроен. На выходе он споткнулся об игрушечный грузовичок ребенка, сидевшего в регистратуре, и вслух выругался. Создавалось впечатление, что он рассеян и ничего вокруг не замечает».