Самая темная луна. Анна Тодд

говорить. Мне нужны ответы, только готова ли я к ним? Можно, конечно, и дальше прятать голову в песок, но это ничего не изменит. К тому же в глубине души мне хочется знать все, даже в нынешних обстоятельствах. Если я выясню правду о вербовке Остина и пойму наверняка, что Каэл вел подлую игру, мстил за некие папины прегрешения, – тогда мне полегчает. Надеюсь.

      Хочу ли я знать подробности? Не очень. Станет ли от них легче? Вряд ли. Сумею ли я избегать и Каэла, и брата вечно? Увы, нет. Однако сегодня – сумею.

      Словно по команде, в коридор влетел Остин. К счастью, в этот момент из-за занавески Элоди выглянула невзрачная медсестра и попросила меня войти.

      – Она зовет вас обоих, – махнула медсестра Остину.

      Ладно. По крайней мере не придется выяснять с ним отношения.

      Элоди, очень юная, с поднятой до груди рубашкой и оголенным животом, сидела в кровати. К животу крепились тонкие провода при помощи клейких полосочек телесного цвета – медики проверяли состояние малыша. Элоди уже не плакала и казалась спокойной. Усталой, но спокойной.

      Присев на край кровати, я взяла подругу за руку. Просвечивающие темно-синие вены придавали бледной коже серовато-голубой оттенок. Я ощутила дурноту – под флюоресцентными лампами Элоди выглядела совсем больной. Сердце сжалось. Я привыкла видеть ее румяной и с блеском в глазах.

      Она тронула живот.

      – Малыш в порядке. Мне просто нужно меньше нервничать. Малыш в полном порядке. – Элоди ткнула в капельницу, подвешенную у кровати: – Я обезвожена, поэтому в меня вольют вот это.

      Я с облегчением выдохнула, выпуская часть напряжения.

      – Вы сын Фишера? – спросил вдруг врач, которого я не сразу заметила.

      Он смотрел на Остина, стоявшего в углу со скрещенными на груди руками. Брат ответил «нет» столь небрежно и искренне, что я ему почти поверила. До чего прекрасный лгун.

      Элоди опустила взгляд. Я посмотрела на врача – нет, незнакомый. Остин тыкал в экран мобильного, словно никакого обмена репликами и не было.

      На лице врача проступило сомнение, но он лишь кивнул.

      – А что? – спросила я.

      Остин дернул головой, недовольный моим вмешательством.

      Заглянула медсестра, сообщила врачу:

      – Вы нужны. Перелом руки.

      Задержала взгляд на мне и Остине, затем вышла.

      Я сверкнула глазами на брата:

      – Ты его знаешь? В чем дело?

      – По-моему, он друг отца.

      – Почему ты соврал?

      Остин пожал плечами.

      – Говорю же, он, по-моему, друг отца.

      Тоже мне, объяснение!

      – Врать ты явно привык. Интересно, откуда в тебе это? – только и смогла сказать я.

      Остин шагнул ко мне, вскинул руки.

      – Тебе я не врал! – прошептал с отчаянием.

      – Ты завербовался в чертову армию и ничего мне не сказал!

      Я старалась говорить потише, но хотела рвать и метать. Гнев вскипал, будто живой, перекатывался под кожей.

      Брат вздохнул.

      – Карина,