Многомирие: Колизей. Игорь Строков

что больше не могу, и хотел сдаться, но мысль о скорой смерти давала второе дыхание снова и снова. Моя реакция заметно улучшилась, я знал базовые приёмы и успешно их отражал. Пётр оказался талантливым учителем, и теперь я мог даже перейти в нападение, хоть и навыки эти помогли бы разве что против другого новичка. Обезоружить врага, обмануть его рефлексы, лишить главных козырей – это всё то, чего я ещё толком не умел, но держал в голове, что это и есть залог победы.

      И самое главное – забыть, что передо мной человек.

      Многие ли из вас способны на убийство, пусть даже ради собственного спасения? Все мы понимаем, что не сможем после этого спокойно спать. У меня же стоял выбор между сном беспокойным и сном вечным.

      Одно я знал точно: если смогу вернуться отсюда живым – жизнь буду ценить ещё больше, и свою, и чужую. Только побывав на грани жизни и смерти начинаешь понимать, насколько хрупка твоя жизнь. Только убивая начинаешь понимать, насколько ценна жизнь человека.

      Одни убивают ради самообороны, другие – из корыстных целей. Не знаю насчёт вторых, но первым потом точно живётся несладко.

      «Смогу ли я после этого жить прежней жизнью?»

      Хотя, о чём это я? Мой дом теперь здесь. Прежней жизни уже не будет.

      Прочно сцеплять ноги с землёй. Парировать удары. Попытаться предупредить атаку врага. Когда в руке гладиус, решают колющие удары. Не рубить голову соперника, а пронзать его горло насквозь. Прессовать щитом, прижимая оружие противника к его собственному телу, и не давать надавить подобным образом на себя.

      Забыть увиденные фильмы с красивыми боевыми стойками и ударами. Щит должен закрывать меня всегда. Не размахивать мечом попусту: каждый удар должен быть на убой.

      Пот стекал с меня даже не ручьём, а самым натуральным водопадом. Руки и ноги отваливались, а сердце колотило так, будто хотело пробить рёбра. Самым глупым советом было «не волноваться». Я волновался уже сейчас, и даже страшно было подумать, какой нервоз у меня будет завтра.

      Но нервничать нельзя. Нервы вызывают скованность движений и тремор. Ни то ни другое мне на пользу не пойдёт.

      – У нас бутылка коньяка припрятана, – полушёпотом сказал Пётр. – Бандиту из соседнего блока тайком принесли родные, а мы у него её за сигареты выменяли, пришлось хорошенько поторговаться. Глотнёшь перед боем.

      – Едва ли тут поможет один глоток, – выдавил я в ответ.

      Мы потные сидели на полу, облокотившись о стену, и говорили с перерывами на одышку (моя, само собой, была куда сильнее).

      – Как самочувствие хоть? – спросил Пётр после небольшой паузы.

      – Как огурчик… маринованный.

      Мой репетитор по выживанию посмеялся.

      – Скажи спасибо, что Вернер не был бестиарием, – сказал он.

      – Кем? – переспросил я.

      – Бестиарием. Все гладиаторы делятся на мурмиллонов – это все мы, димахеров, эквитов, цест и бестиариев. Последние – самые крепкие, сражаются с животными. Публика любит это дело. Сюда привозят различных животных со всего света,