Многомирие: Колизей. Игорь Строков

у тебя знакомое какое-то.

      В конце коридора гулко хлопнула дверь, застучали вразнобой ботинки. Всокре у моей клетки оказались трое вигилов. Один из них открыл камеру и громко приказал:

      – На выход!

      Потупившись на них несколько секунд, я встал. Они резко и грубо схватили меня за локти и повели по коридору.

      – О-о, похоже, у тебя проблемы, – сказал мой последний собеседник.

      – Куда меня отведут? – спросил я.

      Ответа не последовало ни от кого.

      Далее – машина, но в этот раз посерьёзней: это был небольшой чёрный автозак. И вот тут-то стало по-настоящему страшно. Меня закинули в машину так, будто я мешок с картошкой, заперли и повезли чёрт знает куда. И вот, тёмная камера участка сменилась тёмной камерой автозака, в котором даже негде было сесть. Я опустился на корточки и залипал на маленькие полосы света, прорывавшегося сквозь некрупное решётчатое окно. Этот свет был как луч надежды на моё спасение: такой же маленький и неосязаемый, тщетно сражающийся со тьмой.

      «Хорошего исхода мне, кажется, ждать не придётся».

      Сложно было собраться с мыслями. Меня всего трясло, но уже не от холода. Хотелось кричать, но и закричать было страшно. Будто засунули в рот невидимый кляп, а потом связали и бросили к змеям: я не мог ни вырваться, ни позвать на помощь, а опасность моего положения продолжала расти по экспоненте. То, что я до сих пор не колотил по стенкам машины, было просто чудом: я достаточно нервный человек, и обычно сложные жизненные ситуации доводят меня до психоза. Что ж, ступор от невероятности происходящего оказался сильней, и это, пожалуй, было временным эффектом. Рано или поздно я должен был свыкнуться с этим.

      Ехали мы медленно. Мне очень хотелось понять, что же происходит: куда мы едем, кто такой Карл Вернер и почему все меня приняли за него.

      – В чём я виноват?

      Ответом была тишина.

      – Куда меня везут?

      Кто-то в салоне усмехнулся, после чего риторически спросил:

      – У тебя так много вариантов, Вернер?

      – И всё же, – обречённо попросил я. – Я сегодня несообразительный.

      – В амфитеатр Флавия. Куда же ещё?

      Я сказал, что при виде машины мне стало по-настоящему страшно? Нет, вот теперь сердце ушло в пятки и далее в неизвестном направлении.

      «Амфитеатр Флавия? Это же… это…»

      – Колизей?! – сорвалось с языка.

      – Ну да, – растеряно ответили мне из кабины. – Немаленький.

      Здесь до меня дошло, что Колизеем Колизей стали называть далеко не сразу. Видимо, здесь этого вообще не произошло.

      «Хотя какая уже к чёрту разница? Колизей, амфитеатр, плаха – всё одно».

      Я робко посмотрел через решётку, в которую виднелось лобовое стекло. Картина вызвала некоторое недоумение: мы проезжали мимо Колизея, в сторону не пойми откуда взявшегося возле него здания, огороженного высоким забором с колючей проволокой. Очевидно, это была тюрьма.

      «Так про Колизей – это была шутка, или что?»

      Машина остановилась уже за забором. Дверь клетки на колёсах открылась, и двое вигилов с силой выпихнули меня