Хроники Империи Ужаса. Крепость во тьме. Глен Кук

воскликнул Али. – Хеда, Мустаф, Гарун – идите взгляните!

      Их учитель Мегелин Радетик хмуро посмотрел на него:

      – Али, слезай оттуда.

      Мальчик не обращал на него внимания.

      – И как мне вбить хоть что-то в головы этим маленьким дикарям? – пробормотал Радетик. – Можешь хоть что-то с ними сделать? – спросил он их дядю Фуада.

      На строгом лице Фуада мелькнула едва заметная улыбка, говорившая: «Могу, но не буду». Он считал своего брата Юсифа дураком из-за того, что тот тратит деньги на женоподобного иноземного учителя.

      – Это же Дишархун. Чего ты ожидал?

      Радетик покачал головой. В последнее время таким был ответ Фуада почти на все. И еще этот варварский праздник… Он означал потерянные недели в деле – и без того безнадежном – по обучению отпрысков валига. Им пришлось преодолеть почти три сотни миль от Эль-Асвада до самого Аль-Ремиша ради празднеств и молитвы. Глупо. Хотя за кулисами праздника наверняка решались некие важные политические дела.

      Ученые из Хеллин-Даймиеля были известными скептиками, считая любую веру фарсом. И еще большим скептиком был Мегелин Радетик, что часто приводило к ожесточенным спорам с его работодателем Юсифом, валигом Эль-Асвада. В итоге на сцене появился Фуад, младший брат Юсифа и главный задира в семье, который всегда оказывался под рукой, чтобы защитить детей от ереси Хеллин-Даймиеля.

      – Скорее! – настаивал Али. – А то всё пропустите!

      Все, кто следовал через Королевский двор, от лагерей паломников до Святейших храмов Мразкима, вынуждены были двигаться по одной пыльной улице за стеной двора-класса Радетика. То был первый раз, когда кто-то из его учеников присоединился к отцам во время Дишархуна. До этого никто из них не видел ни Аль-Ремиша, ни его праздничных представлений.

      – Великая Священная неделя, – мрачно пробормотал Радетик. – Весеннее причащение. И кому все это нужно?

      Для него, однако, это тоже был первый визит, и в каком-то смысле он пребывал в не меньшем восторге, чем дети.

      Должность учителя он занял для того, чтобы изучать примитивные политические процессы в Сахеле и его окрестностях. Беспрецедентный вызов, каковым стала мессианская фигура Эль-Мюрида, давала интересную возможность исследовать культуру, подвергшуюся серьезным испытаниям. Радетик занимался изучением эволюции идеального правления, в особенности – монолитного государства, пытающегося выжить, приспосабливаясь к меняющемуся восприятию подданных, считавших, что их лишили прав. То была весьма утонченная и непростая область исследований, и любые выводы становились объектом нападок.

      Коллеги в Ребсамене считали его сделку с Юсифом немалым успехом. Скрытный народ Хаммад-аль-Накира всегда был девственной территорией для ученых. Радетик, однако, начинал сомневаться, что возможность стоила всех страданий, которые ему приходилось терпеть.

      Лишь маленький Гарун не отвлекся от урока – все остальные толкались вокруг Али, ища место получше.

      – Ладно, иди и ты тоже, – сказал Радетик оставшемуся ученику.

      Гарун был единственным светлым пятном, которое сумел найти Радетик в этой невежественной