Все это время. Рейчел Липпинкотт

просит следить за ее пальцем.

      «Я не… Я ничего не чувствую. Так и должно быть?»

      Тут-то я и начинаю паниковать. Окровавленные, спутанные волосы. Каталка. Кимберли.

      – Что случилось… Ким… она?…

      Врач ничего не говорит, только смотрит на какой-то предмет, который держит в руках. Планшет для бумаги. Щелкает шариковая ручка. Пометка в карте.

      – Кайл, вы меня помните? Я доктор Бенефилд. У вас серьезная черепно-мозго…

      Ее голос тонет в каком-то трубном звуке, таком громком, что я зажмуриваюсь, отчаянно надеясь, что этот вой прекратится.

      Пытаюсь вновь открыть глаза, но чувствую одну только боль. Обжигающая боль пытается поглотить меня, и я сдаюсь.

      Когда я снова просыпаюсь, то понятия не имею, как долго проспал, хотя чувствую себя немного лучше. Белая плитка на потолке, зеленовато-голубые стены больничной палаты, в углу чернеет плоский экран телевизора.

      Голова болит, и я вспоминаю слова доктора Бенефилд. Поднимаю руку, касаюсь повязки, закрывающей мой лоб, и от этого движения натягивается тонкая трубка, соединяющая мое запястье с капельницей. Скосив глаза, я вижу рядом с кроватью несколько аппаратов, а потом – человека, сидящего в изножье кровати.

      – Сэм, – выдыхаю я.

      Друг вскидывает голову и смотрит на меня. Глаза у него красные и опухшие, щеки мокрые.

      Меня пронизывает ужас.

      За всю свою жизнь я видел Сэма плачущим дважды. Первый раз, когда нам было по десять лет – и он сломал руку, упав с велосипеда; второй раз три года назад, когда умер любимец их семьи, золотистый ретривер Отто. Однако на этот раз мне кажется, что всё гораздо страшнее.

      – Сэм?

      Я не могу задать вопрос, а Сэм молчит, только смотрит своими покрасневшими глазами в окно, и по его щекам скатываются слезы.

      – Сэм, – наконец говорю я. Изо всех сил пытаюсь сесть, но тело слишком слабое, и в конце концов дрожащие руки не выдерживают моего веса, я падаю на кровать. – Сэм?

      Он упорно не отвечает.

      У меня перед глазами танцует улыбающееся лицо Ким, и я начинаю задыхаться, страх и чувство вины сдавливают мне легкие, а в голову рикошетом ударяет новый приступ боли.

      Неужели она…

      Перебираю в памяти последние воспоминания, начиная с Беркли, нашей ссоры и заканчивая широко открытыми глазами Кимберли и светом фар в темноте. Когда я вспоминаю столкновение с грузовиком, то чувствую, как весь мир разбивается вдребезги, боль у меня в голове всё нарастает и усиливается, пока всё тело не взрывается миллионом частиц, частиц, которые уже никогда не соберутся в прежнее единое целое.

      Глава 4

      Мама ведет машину, а я прижимаюсь забинтованной головой к стеклу и смотрю, как в дождевых каплях отражается свет красных сигнальных огней едущего впереди автомобиля. Прошло уже две недели, но я до сих пор не могу поверить в случившееся.

      Еще недавно мне казалось, что я не переживу расставания с Кимберли, если она меня бросит, но это… Уже ничего не исправишь. Нельзя достать из кармана браслет с подвесками и скрепить наше примирение этим подарком.

      Кимберли ушла навсегда. Похоронена на местном кладбище пять дней