Прокурорские рассказы. Валерий Николаевич Ковалев

 коротко сигналит, и они с лязгом ползут в сторону.

              Старшина врубает скорость, дает газ, выезжаем на  проезжую часть улицы. Далее следует поворот налево, катим по шоссе  в сторону автовокзала.

              На перекрестке у него сворачиваем направо, машина прибавляет ход, опускаясь в низину,  следуем в направлении Горского. Этот шахтерский городок, вместе с еще одним, именуемым Золотое, входит в подчинение Первомайску.

              Живут у нас в основном  горняки, с весьма высокими заработками.   «Жигули»,    «Москвичи» и даже «Волги» здесь не редкость.

              Оставив позади жилой массив, с непременным   частным сектором на окраине, выезжаем  на степные, с остатками снега, просторы. Они перемежаются    еще черными,    балками,  где уже орут прилетевшие грачи, зеленеющими озимыми полями и белеющими вдали  поселками.

              Когда до Горска остается километров пять (в запасе у нас еще час), Савицкий предлагает Воропаю  остановиться у  кринички,  что в бегущей сбоку лесополосе, попить водички.

      – А нашо водички? – косится на него старшина, – можно и чего покрепше. Вслед за чем сбавляет скорость, съезжает с асфальта на грунтовку и подворачивает к раскидистому дубу на опушке.

              Затем   глушит двигатель  (все  выходим  из кабины) и  зовет, – Мыкола!

      – Га! – выбирается тот из кузова.

      – Швыдко организуй костерок, шас немного перекусим.

      – ПонЯв,  – отвечает тот и направляется за хворостом в лесополосу.

              Минут через десять у  кринички  потрескивает костерок, и Иван с Мыколой поджаривают  на нем   ломти домашнего сала, нанизанного на прутья.

              Синеватые  капли падают в огонь, трещат и издают дразнящий запах.

              Батька Воропай  в это время нарезает на расстеленной газете   кирпич хлеба  и чистит крупный репчатый лук. Здесь же стоит граненый стакан и солдатская, в чехле фляжка.

              Первые  сто грамм, старшина наливает Илье Савельевичу.

      – Хлебный? – принимает его Савицкий.

      – Вы ж знаете, – щурится Воропай. – Другого не держим.

              Савицкий выпивает, крякает и закусывает ломтем шкварчащего сала на ноздреватом ломте хлеба.

              Процесс повторяем мы со старшиной (сыновьям тот не наливает) и сержанты налегают на бациллу*

      – Когда Воропай предлагает по второй, Савицкий, говорит,– будя. Затем, имеющие пагубные привычку закуривают, стоим, любуемся природой.

              А вскоре ее идиллию нарушают истошные вопли со стороны автозака. – Отдайте шматье, начальники! Я щас кони двину!*

      – Во, – осознал, поднимает Савицкий вверх палец.

      – Так шо, отдать? –  поворачивает голову старшина в сторону машины. – А то захворае.

      – Отдай, – кивает Савицкий. – И скажи, чтобы в суде вел себя культурно.

               Старшина вразвалку направляется к автозаку  и, отперев дверь, влазит внутрь. Вопли прекращаются.

               Чуть позже мы  въезжаем в Горск   и Савицкий выходит у административного комбината шахты. Там