Ярко-серый. Валентин Беляков

ты забыл, мне всего двенадцать. И я никогда не сталкивался ни с чем подобным. Но мне кажется, я придумал кое-что получше, чем лезть на рожон. Мне нужен парикмахер. И новая одежда.

      – То есть… Хм… Хорошо, мне пойти с тобой в торговый центр? – удивлённо ответил отец, немного сбитый с толку переменой темы.

      – Н-нет… Можешь попросить меня сопроводить кого-нибудь из младших сотрудников своей компании? Желательно, зелёного…

      – Я не держу холодноспектровых даже курьерами, – ответил тот, – и куда сопроводить, скажи на милость?

      – На рынок низших каст.

      – Не-ет… Нет, Внекаст, ты не будешь покупать одежду фиолетовых и тем более носить её! Где твоё чувство собственного достоинства?!

      – Не знаю, его как-то затмил инстинкт самосохранения, – хмыкнул я, – я не собираюсь больше провоцировать фиолетовых и получать от них.

      – Скорее мы переедем в соседний сектор, где ты поступишь в другую Академию, чем ты будешь ходить в фиолетовых тряпках! – воскликнул отец, теряя терпение.

      – Отличная идея, а пока я пойду побрею голову. И закуплюсь футболками.

      Из тех денег, что дал мне отец на покупку одежды, я потратил только десятую часть – на рынке низших каст всё было сверхъестественно дёшево. По большому счёту, эта одежда была не такой плохой: ткань приятная, фасон очень удобный – сойдёт и за спортивную форму. Да и с волосами теперь не надо морочиться через каждое утро. Я оскалил зубы своему двойнику в пыльном потускневшем зеркале (парикмахер, у которого я обычно стригусь, отказался брить меня под фиолетового, и я пошёл в "стригальню" хол-спектра). Теперь я, как мне кажется, выглядел взрослее. Правда, голова стала круглой, как грублоко.

      ***

      На следующее утро я вошёл в класс за три минуты до начала урока, но учителя ещё не было. Я знал, что они все вшестером стоят позади меня, рассматривают мою причёску, если её можно так назвать, новую одежду. И ближе всех – тот здоровенный тупой пацан, что первым ударил меня, и потом молотил не очень метко, но с каким-то вдохновенным ритмом.

      Так близко, что я чувствовал его дыхание на своём выбритом затылке. Не дожидаясь, пока он сделает какую-нибудь пакость, я привскочил со стула, одновременно отклонившись назад. Удар головой пришёлся ему в челюсть.

      – Что уставился, влюбился? – бросил я, не оборачиваясь.

      – Ы? – удивлённо охнул тот, – Шо?

      – Ам влюбился во Внекаста! – захрюкал кто-то, – Ам, ты что, дальтоник?!

      – Ы, теперь нормальный чел, – подал голос Ам, вытирая рукавом толстовки кровавые слюни, – а не мормышка летальская.

      – Имя. Бы. Придумать, – изрёк давешний дылда. Позже я узнал, что он не пытается придать своим словам внушительности, просто у него такой дефект речи.

      – Да-а… Внекашт – долгое. Шоштаришща, пока шкажешь. Может, "Ка"?

      – Не, красное очень.

      – Что. Сказал. Ла?

      – Ка – красное имя, – удивлённо повторил здоровяк.

      – Нет. До этого.

      – Я сказал только "не". А-а-а! Ви, ты гений! Конечно, он Не!

      Вошёл