Ярко-серый. Валентин Беляков

я с ужасом и брезгливостью сорвал с себя остатки рубашки, изодранной в клочья фиолетовыми руками и яростно затолкал в мусорную корзину. После этого я почувствовал себя каким-то ослабшим, совсем бессильным, не разуваясь забрался под одеяло и, наконец, дал волю рыданиям. Мне казалось, что хуже уже просто не может быть, и спасения нет, и завтра не наступит.

      … А оно взяло и наступило. К такому повороту событий я не был готов. Я позавтракал, натянул новую одежду, причесался с деланным спокойствием, заверил отца, что я в порядке, и даже долетел с ним до школы, обменявшись парой фраз о всякой ерунде, но заставить себя зайти в здание Академии не смог. Вместо того, чтобы подойти к изрисованному граффити входу в сине-фиолетовый корпус, я спрятался за чахлым кустом и бессильно наблюдал, как холодноспектровые (кроме зелёных, которым посчастливилось учиться в другом корпусе) нехотя бредут на уроки.

      Замусоренный двор опустел, прошли даже опоздавшие. Я в последний раз исподлобья покосился на корпус Академии: какая невероятная пропасть лежала между этим обшарпанным сараем и фантастическими спиральными башнями красно-оранжевого корпуса, с его ажурными мостами и гигантскими панелями из прозрачнейшего цветного стекла. Даже жёлто-зелёный корпус, весь такой кругленький, простовато-домашний, был куда привлекательнее. Этот же больше походил на тюрьму, и у меня не было никакого желания больше здесь оставаться.

      Я вышел за ворота Академии и вздохнул с облегчением. Конечно, меня угнетало то, что я нарушил правила, зато теперь я весь день предоставлен самому себе. Все три корпуса находились совсем рядом и были соединены крытыми переходами. Вся Академия размещалась среди квартала, населённого, в основном, жёлтыми, чтобы всем (но в особенности высшим кастам) было недолго до неё добираться. Раньше я никогда не гулял в этих местах, да и вообще нечасто спускался на поверхность. Дело в том, что красные и оранжевые в основном гуляют в залитых солнцем скверах, разбитых на крышах. Наш город, как и остальные, по структуре походит на лес: кому-то посчастливилось жить на верхних ярусах, а остальные довольствуются сумраком подлеска. Хотя настоящих лесов на Виоленсии не то что мало: я не знаю даже, остались ли они вообще.

      Я слонялся по улицам, пока не устал. Потом определил своё местоположение по новенькому кибкому, и оказалось, что я ходил кругами и зашёл не так уж далеко. До дома пришлось добираться пешком и подъём искать самому: счёт за Аэро-терра-такси мог вызвать у отца подозрение. Воспользовавшись одним из многочисленных лифтов для слуг, я оказался на своём ярусе и вскоре был уже дома. Там я врубил голопроектор и хотел просто расслабиться и посмотреть мультики, как легко мог сделать всего пару недель назад. Но в голову лезли ненужные мысли – сам того не желая, я обдумывал план о возвращении в Академию.

      Нужно как-то выкрутиться из сложившейся ситуации: не получится же прогуливать вечно! Может, рассказать директору, и он переведёт меня на класс повыше… При встрече мне он показался не злым и очень рассудительным человеком. Но сначала придётся