Рабы Парижа. Эмиль Габорио

тетушка еще не настолько выжила из ума, чтобы не заметить этого жгучего страдания. Она смолкла и через минуту заговорила совсем в другом тоне:

      – Пожалуй, я несколько круто обошлась с вами, монсеньор Андре, простите мне это, я несколько горяча от природы. Сделайте для нее единственное, что в вашей власти – избавьте ее от грязи злых языков, уезжайте скорее и позабудьте о ней!

      Андре вышел шатаясь. Зачем и куда шел, он и сам еще не знал. В большом зале чья-то холодная маленькая рука остановила его. Белая, как мрамор, стояла перед ним Сабина.

      – Я все знаю, Андре, – произнесла она, – куда вы направляетесь и что намерены дальше делать?

      – Право, не знаю. Дайте мне немного опомниться. Я думаю, что прежде всего мне надо уехать, а там увижу…

      На лице Сабины появился румянец.

      – Так вы не отчаиваетесь? – воскликнула она так, что испугала Андре.

      Тот медлил с ответом, голос Сабины вернул его к жизни.

      – Что, если впереди я бы указала вам надежду… – продолжала она, – что бы вы сделали?

      – Что бы я сделал? Все! – воскликнул он, мигом оживая, – если вы согласитесь ждать… Не разлюбите меня… Сабина, я уверен, что добьюсь всего! Вашим родным нужно богатство – у меня будет богатство! Понадобятся почести и слава взамен аристократического имени – у меня будет все!

      – В таком случае, – отвечала Сабина, подавая Андре руку, а другую подняв вверх, – в таком случае клянусь вам, что я буду вашей женой или умру, не выходя ни за кого! Я настолько люблю вас, что готова даже притворяться, пока это будет нужно. Итак, работайте и надейтесь – я ваша!

      Через несколько часов Андре уехал.

      Что происходило затем в замке между племянницей и древней тетушкой никому не было известно. Известно только, что после долгой и продолжительной беседы обе не пошли даже к столу, а молча разошлись по своим комнатам, каждая с красными от слез глазами.

      Через два месяца тетушки не стало. Она умерла, держа Сабину за руку и все свое огромное состояние двести тысяч ливров, завещав одной Сабине. В завещании был выделен пункт, в котором значилось, что племянница наследует все, даже если выйдет замуж против воли родителей.

      Последний пункт весьма потешал графиню Мюсидан. Она говорила, улыбаясь:

      – Перед смертью наша тетушка, видимо, рехнулась.

      Но древняя старушка не только не «рехнулась», как считала графиня Мюсидан, а скорее прозрела, потрясенная юной любовью.

      Возвратясь на зиму в Париж, Сабина стала совсем свободной: прислуга в отелях, положим, подсматривает не меньше, чем лакеи, но по части доносов родителям… Такого в Париже не водится!

      Глава 9

      Еще не начав посещать Андре, Сабина обрела глубочайшую уверенность в его благородстве, чести и уважении к ней. Без этого она никогда бы не решилась на подобный шаг…

      После приветствия Сабина поспешила развязать широкие ленты своей шляпы и передала ее своей горничной Модесте.

      – Как вы меня находите, мой друг? – спросила она у молодого живописца.

      Восторженное