Танго старой гвардии. Артуро Перес-Реверте

найдутся предшественники.

      – А в отношении музыки? – Де Троэйе чуть пригубил и поверх бокала посмотрел на Макса. – В чем, по-вашему, разница между танго старым и современным?

      Макс откинулся на спинку кресла, указательным пальцем слегка тронул сигарету, сбивая столбик наросшего пепла.

      – Я ведь не музыкант. Я всего лишь зарабатываю себе на жизнь танцами. И не сумею, наверное, отличить целую ноту от восьмушки.

      – И тем не менее я хочу знать ваше мнение.

      Макс еще несколько раз затянулся сигаретой и лишь после этого ответил:

      – Я могу сказать лишь о том, что знаю. Что помню… Произошло то же самое, что и с манерой танцевать и петь танго. Поначалу музыканты продвигались на ощупь, по наитию и разрабатывали малоизвестные темы по партитурам фортепиано или по памяти. Импровизировали наподобие джазменов.

      – А что это были за оркестры?

      Маленькие, уточнил Макс. Три-четыре человека, простые аккорды, максимальная быстрота исполнения. Скорее интерпретации, чем оригинальные композиции. Со временем эти группы усвоили кое-какие новшества: вместо гитар – соло фортепьяно и в дуэте со скрипкой… Это помогало неопытным танцорам и новичкам-любителям. Потом к новому танго приспособились и профессиональные оркестры.

      – Это танго мы и танцуем, – договорил Макс Коста и очень аккуратно погасил в пепельнице окурок. – Оно и звучит в салоне «Кап Полония» и в приличных заведениях Буэнос-Айреса.

      Меча Инсунса раздавила свою сигарету в той же пепельнице – но спустя несколько секунд после того, как это сделал Макс.

      – А другое? – спросила она, играя мундштуком. – Что стало со старым танго?

      Он не без труда отвел глаза от ее рук – тонких, изящных и породистых. На безымянном пальце левой сверкало золотое кольцо. Подняв голову, он перехватил устремленный на него взгляд де Троэйе – пристальный, но лишенный всякого выражения.

      – Так и идет до сей поры, – ответил он. – Все дальше оттесняется на обочину, все реже встречается. И когда изредка его все же играют, почти никто не танцует. Оно труднее. Жестче, грубее.

      Макс помедлил. С такой улыбкой, что внезапно заиграла у него на губах, обычно что-нибудь припоминают.

      – Один мой приятель говорит, что есть танго страдательные, а есть убийственные… Оригинальное танго относится ко второй категории.

      Меча Инсунса облокотилась на стол, подперла щеку ладонью. Казалось, она слушает его с огромным вниманием.

      – Его порой называют «танго старой гвардии», – уточнил он. – Чтобы отличить от нынешних, современных.

      – Красиво, – заметил композитор. – Откуда взялось такое название?

      Теперь его взгляд никак нельзя было счесть бесстрастным. Де Троэйе вновь превратился в любезного хозяина. Макс чуть развел руками:

      – Не знаю. Затрудняюсь сказать вам. Вероятно, в память какого-нибудь старого танго…

      – И оно все так же… непристойно? – спросила она.

      Спросила тусклым голосом, безразличным тоном. Как если бы ученый-энтомолог справлялся у коллеги, насколько непристойно спариваются майские