Еще не вечер. Николай Леонов

пожалуйста, – сказал хозяин официанту. – Вы мне нравитесь, Володя. Не люблю болтунов и людей, принимающих решения быстро. Скоро соглашаться – легко отказаться. Если вы решите служить у меня, официальное место работы придется сменить. Согласитесь: располагать деньгами и жить в коммуналке не имеет смысла. Место я вам подберу, повод для ухода из прокуратуры – состояние здоровья. Был бы человек, а болезнь у него врачи найдут, я позабочусь.

      Артеменко вывел подследственного из-под прямого удара. Передопросив свидетелей, он одни документы фальсифицировал, другие уничтожил. И друг хозяина получил три года условно. Врач, с косящими, как у одного булгаковского персонажа, от постоянного вранья глазами, обнаружил у Артеменко какое-то заболевание, объяснил симптомы, научил, на что следует жаловаться, и вскоре он из прокуратуры уволился и стал заместителем директора дома отдыха.

      Год Артеменко не беспокоили, помогая анонимными звонками со вступлением в кооператив, с покупкой машины, организацией быта. Затем в доме отдыха появился Пискунов, тот самый спасенный им от тюрьмы выпивоха-автолюбитель. Борис Юрьевич, так звали этого деятеля, передал Артеменко поклон от общих знакомых и просьбу отвезти в Ригу черный увесистый кейс. Так началась его служба в подпольном синдикате, размах деятельности которого Артеменко не представлял. И сегодня, спустя более чем двадцать лет, он знал об этой корпорации только в общих чертах, что спекулируют валютой, квартирами, машинами. Но какие суммы оседают в руках хозяина, сколько людей на него работает, кто и сколько получает, Артеменко не знал. Его это вполне устраивало: опыт прежней работы подсказывал, что чем меньше контактов и информации, тем меньше риск, а в случае провала – короче срок.

      Хозяина звали Юрий Петрович. Сегодня он пенсионер, а где работал раньше – не говорит. А Артеменко и не интересуется. И эта его манера никогда ничего не спрашивать, брать деньги и не торговаться, крайне импонировала Юрию Петровичу. Он приехал в дом отдыха год назад и сказал:

      – Володя, все меняется, надо и нам перестраиваться, иначе посадят. Уже арестовали две группы, выхода они на меня не имеют, но треть «империи», – он криво улыбнулся по-старчески бескровными губами, – я потерял.

      – А может, самораспуститься? – спросил Артеменко. – Мне лично денег до конца жизни хватит.

      – Деньги, Володя, лишь бумажки. Я без дела и власти жить не могу, помру.

      – А так помрем в тюрьме, в одной камере.

      – Чушь! Ничего ваш новый не сделает. Молодой идеалист. За его спиной такая гора лжи нагромождена, что ею вера у людей захоронена. Человек без веры жить не может, не жизнь это, а жалкое прозябание. По моим подсчетам, новые начинания, по вашей терминологии, среднее звено похоронит. Если у человека головной мозг команду дает, а в спинном блок, то ноги не двигаются.

      – Блок можно убрать.

      – А где взять людей? Из миски похлебку выплеснуть, да из того же котла свежую налить? Чиновники пригрелись, работать не хотят, да и не