Леди и война. Цветы из пепла. Карина Демина

ведь не убил, верно? Ты сам себя остановил. И ты это знаешь.

      Кайя ест, только… как человек, который понимает, что должен съесть некоторое количество еды, дабы не помереть от голода. Кажется, ему безразлично, что именно в тарелке.

      – Спасибо. – Он все еще вежливый.

      Но не совсем живой. Хорошее определение. Запомнилось.

      – Пойдем в дом.

      – Нет. – Он стягивает рубашку, отжимает и вешает на коновязь. – Мне не следует там находиться. Я не уверен, что сумею держать свои… порывы. Но я рад, что ты пришла. Нам надо поговорить.

      Он мог бы позвать меня. Гордость не позволила?

      Кайя раскрывает ладонь. Кольцо. Синий камень на золотом ободке. Выглядит тусклым, стекляшкой обыкновенной.

      – Я понимаю, кто тебя отправил в город и с какой целью.

      А рука черная, чистой кожи не осталось. На груди разве что… и на спине. На шее пара светлых островков. Плети распустились на щеках, поднялись к вискам, пустили побеги по лбу и в волосы.

      В них появилась седина.

      И сейчас Кайя не стал уворачиваться. Закрыл глаза только, точно ждал, что я могу ударить.

      – Что они с тобой сделали?

      – Я понимаю и то, что выбора тебе не оставили. И я даже рад этому.

      Он гасит боль, но я все равно ее слышу. Нельзя ждать, что он за пару часов станет прежним. Вообще нельзя ждать, что он станет прежним. Нас прежних больше нет.

      – Я не смогу от тебя отказаться. И уйти не позволю.

      – Я не хочу уходить.

      Он не слышит.

      – Иза, ты знаешь, что я сделал и почему. – Он сжимает кольцо, как будто хочет раздавить его. – Если вдруг возникнет аналогичная ситуация, я поступлю точно так же. Я не буду рисковать твоей жизнью или здоровьем. Убью. Умру. Предам. Возьму в жены женщину, мужчину, осла… все, что попросят.

      Кожа горячая настолько, что обжигает.

      – Я хотел бы обещать, что этого не случится, но…

      – Солгал бы.

      – Да.

      – Хорошо.

      – Что «хорошо»?

      – Что не лжешь.

      Все-таки отстраняется и ждет ответа. И я отвечу:

      – Я все это знаю. – Он почти сроднился с темнотой, но я не позволю ему спрятаться в ней. – Как знаю и то, что ты мне нужен.

      Кайя умрет, но не позволит тому, что было, повториться.

      – И не только мне… – И вот тут я растерялась. Как ему сказать? И надо ли сейчас? Не лучше ли подождать, дать ему отойти хотя бы немного. Вернуться в сознание… Нет. Слишком много вокруг было таинственного молчания во имя высшей цели.

      – Ллойд тебе не говорил, но… у меня, то есть у нас есть дочь. Ее зовут Анастасия. Настя. Или Настена. Настюха. Настенька. Я знаю, что у вас девочки не рождаются. И если ты мне не веришь…

      Он верит.

      Без подтверждения системы. Генетических карт. Групп крови. Свидетельств. Просто на слово, потому что не способен подумать, что я решусь на обман. И я улавливаю вспышку… радость. А следом боль. Обида. И еще знакомое, терпкое чувство вины.

      – Мы живы. Ты. Я и Настя.

      …Йен, о котором я боюсь упоминать.

      – Кайя, ты… нам нужен. Всем нам.

      Но снова, кажется, не слышит.