Проект «О». Филипп Горбунов

нет у пенсионера родных. И интернет отключили. А ему позарез к врачу надо записаться, потому что старики, уж извините, имеют обыкновение болеть. А нынче все госуслуги – через сеть «злокозненную». Получается, записаться он не может – лежит себе, к Богу приближается…

      Выдав сию крамолу, учёный вдруг осёкся и побелел как холст. «Мать честная, – подумал Валерий Степанович. – Куда это меня понесло!..» Коллеги архимандрита заёрзали, опасливо поглядывая на отца Пигидия, улыбка которого растаяла, как тень. Архимандрит помрачнел и, пожевав бороду, спросил как можно спокойным отстранённым тоном:

      – Стало быть, сын мой, вы проделали сей путь только ради нашего благословения?

      – Выходит, так.

      – Ну что ж, сие тоже испытание, – радостно заключил архимандрит, и заместители хором угодливо закивали. Напряжение понемногу стало спадать.

      – А позвольте осведомиться, – вступил игумен, чей голосок оказался тонким и поскрипывающим, как старая сосна на холодном ветру, – какую цель преследует ваш эксперимент?

      Невзирая на наличие в кабинете портрета первого лица, а следовательно, и безмерное к нему уважение со стороны священников, Кукушкин тем не менее поостерёгся произносить его имя всуе, примешивая президента к повседневности малоизвестного НИИ. Профессор в очередной раз прибегнул к испытанной тактике «гена SHH», не преминув добавить, что «это будет крайне интересный эксперимент, который позволит вывести отечественную науку на качественно новый уровень».

      Когда Валерий Степанович закончил, вступил игумен Николай. Он нахмурил брови и произнёс:

      – Мы от сих премудростей далеки, сын мой, ибо кесарю кесарево, а Богу – Богово… Суть – в самом деянии.

      – Как изволите вас понимать?

      – Сказано в Библии: «Всякое даяние доброе, и всякий дар совершённый свыше».

      – Что, простите?

      – Язык мудрых сообщает добрые знания, – продолжал «издеваться» игумен. Он будто намекал на что-то, но профессор никак не мог уловить сути. Кукушкина понемногу начали утомлять все эти проповеди и витиеватые цитаты из Писания. Как-никак он был всего лишь материалистом, хоть и знающим «Отче Наш» и даже постящимся, но всё же далёким от догматов церкви. И потом, в Москву ехал он не ради библейских проповедей, которые запросто мог бы послушать и в Ленинске, но ради советов и конкретики, а получал лишь туманные ориентиры, похожие на некие символы, по которым приходилось искать дорогу к заветной цели, всё ещё очень далёкой. У Валерия Степановича начала болеть голова.

      – Простите… Что вы хотите сказать?

      – Я лишь хочу сказать, сын мой, что любое созидание есть благо, умножающее полезные знания. Тем более если сотворено сие человеком верующим. Вы, кстати, верующий?

      – Ну, разумеется.

      – А скажите-ка, профессор, – неожиданно вступил иеромонах, – когда отмечается Успенский пост?

      У Кукушкина, к счастью, этот вопрос не вызвал паники. Валерий Степанович напряг память и ответил:

      – Если я ничего