Проект «О». Филипп Горбунов

кулебяку испекла. Иди руки мыть.

      – Айн момент! – воскликнул муж, доставая из чемодана какой-то цветастый пакет. – Это тебе.

      – Что это? – жена с нетерпением извлекла презент, оказавшийся модным светло-бирюзовым платьем.

      – Ах, какая прелесть! – защебетала Люба и, как школьница, закружилась в восторге перед зеркалом, приложив подарок к груди. – Спасибо, Валерочка! Надо обязательно куда-нибудь в нём выйти. Давай сходим в ресторан. Я сто лет не была в ресторане.

      – Сходим, обещаю, – крикнул из ванной Валерий Степанович.

      Тут к отцу подскочил Толик.

      – А я на олимпиаде по литературе нашу команду в лидеры вывел! А вопросы в финале были аж по творчеству Рабле.

      – Ох, хитрец! – не без восхищения воскликнул отец. – Небось, тоже подарочка ждёшь?

      – Ну, при чём здесь это… – потупил взор сын.

      – Ладно, не тушуйся. Молодчина! Рабле – это серьёзно. И как тебе эпоха Ренессанса?

      – Сильно…

      Валерий Степанович добродушно рассмеялся.

      – Держи, чемпион, заслужил, – и достал из чемодана огромный армейский бинокль с цейсовскими стёклами китайского производства. Сын засиял от счастья.

      – Ребята, за стол, – донеслось с кухни. – Толик, мой руки.

      Валерий Степанович пригладил редкий пух волос перед зеркалом и вошёл в кухню.

      – Неужели ничего не замечаешь? – с хитринкой глянув на мужа, спросила Люба. Валерий Степанович рассеянно завертел головой.

      – А что такое?

      – Ну ты даёшь! Я же занавесочки новые на распродаже купила! – и Люба отошла от окна, чтобы получше продемонстрировать мужу новый элемент комфорта. Занавески и впрямь были милые – светло-бежевые, в мелкий рубчик.

      – Ну как?

      – Париж рыдает! – заключил муж.

      – Я тоже так считаю, – заискрилась довольная Люба.

      Сели за стол. Валерия Степановича, намёрзшегося в аэропорту, всё ещё знобило. Жена это заметила, достала из буфета интеллигентно позабытую поллитровку и рюмочку.

      – Выпей – согреешься.

      Кукушкин нахмурился. Водки он старался избегать, поскольку пятнадцать лет назад, сразу после смерти матери, крепко запил с горя и оказался в больнице. Еле выжил. Всякий раз, когда потом случались какие-то банкеты или праздники и друзья предлагали «пропустить по маленькой», Валерий Степанович, бледнея, с ужасом вспоминал те дни и, боясь сорваться, вежливо отказывался, ссылаясь на язву, которой у него, конечно, не было. Любе обо всём этом он не рассказывал.

      – Расширение сосудов посредством приёма алкоголя, – строгим тоном ментора начал Кукушкин, – это, Люба, всего лишь видимость терморегуляции.

      – Да что ты! – искренне удивилась жена.

      – Да. Всё, на самом деле, лишь игра воображения и чистой воды самовнушение, что вот ты сейчас выпьешь, и тебе станет теплее, – и как бы для вящей убедительности, снимающей любые вопросы, добавил: –