.

рассмеялся, когда Салман попросил у него взаймы двадцать лир.

      – Будь доволен, если я ссужу тебе двадцать пиастров. Знаешь ли ты, что такое двадцать лир? Это две сотни чашек чая, или сотня кофе, или семьдесят пять кальянов. С какой стати я должен тебе все это дарить? Шеф повесит меня и прикрепит на грудь щит с надписью «Казнен за глупость».

      Дарвиш с Самихом хохотали так громко, что Салман, разгневанный, покинул кофейню. Он знал, где живет Карам, и отправился прямиком к нему.

      Калитка оказалась незапертой. Салман прошел через сад и уже возле входной двери услышал доносившийся изнутри смех. Дверь также была открыта, и Салман вошел в дом. Голоса доносились из спальни.

      Салман надолго запомнил, как это бывает, когда сердце вдруг перемещается внутрь черепной коробки. Он не был чужим в этом доме, приходил к Караму и уходил из него, когда заблагорассудится. Парикмахера Бадри он тоже встречал здесь часто. Но сейчас, заглядывая из коридора в приоткрытую дверь спальни, Салман увидел нечто в высшей степени странное. Бадри лежал на кровати под его шефом и нежным голоском кинодивы повторял: «Еще, еще…» В свои четырнадцать лет Салман не понимал, что происходит в спальне. В горле у него пересохло, и каждый глоток колол, словно наждачная бумага. Салман осторожно повернулся и покинул дом. Лишь на улице до него дошло, что он стал свидетелем любовной игры, в которой Бадри отводилась роль женщины. Разумеется, ему уже приходилось слышать слово «голубой», но до сих пор он воспринимал его как оскорбление и не задумывался над его смыслом.

      Салман знал, что выглядит сейчас бледнее обычного. Щеки покрылись ледяной испариной. Он притаился за дверью, пока мужчины шумно мылись в ванной. Лишь когда все стихло, Салман выпрямился и три раза постучал входным молоточком.

      Прошло довольно много времени, прежде чем ему открыл испуганный Карам.

      – Что-нибудь случилось?

      – Нет-нет, – заговорил Салман, захлебываясь слезами. – Но моя мать больна. Мне срочно нужно двадцать лир. У нее… у нее… тяжелая форма пневмонии. Я верну вам с процентами.

      – Подожди.

      Карам исчез, но вскоре снова появился, на этот раз в новой голубой пижаме. Он протянул Салману купюру в двадцать лир и еще пять монетами.

      – На пять лир купишь матери фруктов. Это мой подарок. Остальное вернешь.

      Салману захотелось поцеловать Караму руку, но тот быстро погладил его по голове и снова исчез со словами:

      – Хорошенько закрой за собой садовую калитку.

      Мальчик слышал, как он запер дверь на два оборота.

      Приняв лекарство, мать впервые за долгое время уснула спокойно.

      Но Салман все крутился с боку на бок и мучился вопросом: почему его начальник, имея такой дом и деньги, любит не женщину, а мужчину? И на что ему эта гора мускулов с напомаженными волосами? Бадри даже двигаться толком не умел. Когда он поднимал ко рту чашку с кофе, создавалось впечатление, будто она весит десять килограммов.

      Когда Салман рассказал Саре о том, что видел в доме Карама, та,