Секрет каллиграфа. Рафик Шами

понял, что Карам над ним просто смеется.

      Лишь спустя год юноше открылась вся правда, и тогда стало ясно, что на этот раз Сара оказалась далека от истины.

      Кафе Карама стало Салману вторым домом. Жалованья ему не платили, но чаевые составляли сумму больше той, что зарабатывал его отец. Салману приходилось относить заказы в богатые дома квартала Сук-Саруя: закуски и прохладительные напитки – все, что нужно для утоления внезапно подступившего голода или для угощения неожиданно нагрянувших гостей. А гости в Дамаске редко предупреждают о своем визите заранее.

      Два других работавших в кафе разносчика Салману не нравились. Старший из них, Самих, был сморщенный, озлобленный карлик. Дарвиш, более молодой, напротив, тщательно следил за собой, причесывался и брился. Он отличался спокойным характером, плавной походкой и говорил голосом женщины. Позже Салман узнал, что Дарвиш, с виду приветливый, как монахиня, внутри ядовит, как кобра. Самих говорил ему, что, поздоровавшись с Дарвишем за руку, следует проверить, все ли пальцы остались на месте.

      Двое коллег Салмана должны были делить с ним доставку заказов на дом и обслуживание посетителей кофейни. Ни один ни другой не могли ничем серьезно досадить новичку, поскольку знали, какую слабость питает к нему хозяин. Им оставалось лишь догадываться о причинах особого отношения Карама к этому костлявому юноше с оттопыренными ушами и держать свои версии при себе. Обоим было известно, что становиться Караму поперек дороги опасно.

      В то же время ни Самих, ни Дарвиш никогда – вплоть до ухода Салмана из кафе осенью 1955 года – не упускали возможности разозлить его или заманить в ловушку, с тем чтобы оставить себе лучших клиентов и самые щедрые чаевые. Как правило, все это оборачивалось для них напрасной тратой сил. Салман был вежлив и обходителен от природы и пробуждал к себе сочувствие даже в самых отпетых скрягах.

      Но особенно раздражали их привилегии, которые Салман получил уже на вторую неделю работы. Новичок был вхож к хозяину. Раз или два в неделю Карам поручал ему сделать покупки и отнести к нему домой.

      Владелец кофейни жил в окрестностях горы Квассиун, что высится над Дамаском в его северо-западной части. Немногочисленные дома этого квартала утопают в зелени, со всех сторон окруженные ухоженными садами и огородами, с фруктовыми деревьями, миртом и зарослями опунции. Жилище Карама располагалось неподалеку от площади Хоршид, которую еще называют площадью конечных остановок, потому что ею заканчиваются в Дамаске все трамвайные маршруты.

      Половину приусадебного участка занимали яблони, абрикосы и миртовые деревья. Опунция и вьющаяся роза оплетали забор, образуя непроницаемую для посторонних взглядов стену. В доме было слышно журчание реки Ясид, из которой Карам для своих нужд откачивал ручным насосом воду.

      Этот дом с садом он унаследовал от бездетной тети и жил там один.

      Пройдя по узкой тропинке, обсаженной кустами олеандра, и миновав порог в три ступеньки, можно было от садовой калитки добраться до деревянной входной двери – настоящего шедевра дамасских резчиков. Открывавшийся