Издержки хорошего воспитания (сборник). Френсис Скотт Фицджеральд

ерунда это, – невозмутимо откликнулся Хорас. – С другой стороны, если рисковать и погибнуть ради тебя – это не самый желанный вид смерти. Назови мне какой приятнее, я хочу умереть именно так.

      Марша потянулась к нему и крепко обвила руками его шею.

      – Поцелуй меня, – прошептала она, – и назови «сердечко мое». Я очень люблю, когда ты говоришь «сердечко мое». А еще принеси мне книгу, чтобы было завтра что почитать. Только не Сэма Пипса, а что-нибудь занятное и несложное. А то я тут весь день с ума схожу от безделья. Думала даже писать письма, да только некому.

      – А ты пиши мне, – предложил Хорас, – а я буду читать.

      – Да куда мне! – вздохнула Марша. – Знай я подходящие слова, я написала бы тебе самое длинное любовное письмо на свете – и ничуточки бы не устала!

      Прошло еще два месяца, и Марша все-таки очень устала, и несколько вечеров подряд перед публикой в «Ипподроме» представал очень встревоженный, сильно осунувшийся юный атлет. А потом на два вечера место его занял другой молодой человек, который вместо белого выступал в голубом, и аплодировали ему гораздо меньше. Через два вечера Хорас появился вновь, и те, кто сидел ближе к сцене, отметили, каким невыразимым счастьем сияло лицо юного акробата, даже когда он колесом крутился в воздухе, исполняя свой неповторимый, ошеломительный многократный оборот. После представления Хорас рассмеялся в лицо лифтеру и помчался в квартиру, перепрыгивая через пять ступенек, а потом на цыпочках прокрался в тихую комнату.

      – Марша, – прошептал он.

      – Привет! – Она улыбнулась ему слабой улыбкой. – Хорас, пожалуйста, сделай для меня одну вещь. Посмотри в верхнем ящике моего письменного стола, там лежит толстая стопка бумаги. Это, Хорас, ну вроде как книга. Я написала ее за три этих последних месяца, пока лежала в постели. Я хочу, чтобы ты отнес ее Питеру Бойсу Венделлу, который напечатал в газете мое письмо. Он-то уж разберется, хорошая это вещь или нет. Я писала так, как говорю, так, как когда-то написала ему письмо. Это просто рассказ обо всяком разном, что со мной произошло. Отнесешь, Хорас?

      – Конечно, дорогая.

      Он наклонился над постелью, положил голову на подушку рядом с Маршей и начал гладить ее по белокурым волосам.

      – Милая моя Марша, – проговорил он нежно.

      – Нет, – прошептала она, – зови меня так, как я тебя просила.

      – Сердечко мое, – страстно выдохнул он, – милое, милое мое сердечко.

      – А ее мы как назовем?

      Прошла минута сонного, теплого счастья – Хорас думал.

      – Мы назовем ее Марша Юм Тарбокс, – сказал он наконец.

      – А почему Юм?

      – Потому что именно он нас с тобой и познакомил.

      – Правда? – пробормотала она, изумившись сквозь дремоту. – А я думала, это был Мун.

      Глаза ее закрылись, и через минуту медленное, долгое колыхание простыни над ее грудью сказало ему, что Марша спит.

      Хорас на цыпочках дошел до письменного стола, открыл верхний ящик и вытащил оттуда