Булочник и Весна. Ольга Покровская

коленки и сбивают мирно стоящих – это нормально. Ирина отвергла мои извинения ещё убедительней. «Что вы! Я рада! – шепнула она, притащив мне в гостиную подушку и плед. – Хоть какая-то жизнь!..»

      Я приподнялся на локте: в окне, из щелей которого ночью так отчаянно дуло в голову, всё было мутно-бело. Тараща глаза, попробовал согнать пелену и осознал, что это цельнокроеное колышущееся полотно – снежное! Небесные караваны с мукой потерпели крушение над Россией! В окошко мне было видно яблоню с расщеплённым стволом. Отломившаяся ветвь легла на землю – гигантское, запорошенное снегом гнездо!

      Пока я разглядывал покалеченное дерево, с улицы долетел звон свежей ссоры.

      Голос Ирины с упрёком что-то пропел – я не разобрал слов. А затем отчётливо грянул Тузин:

      – Недвижимостью? Деревню покромсать и продать? Вы об этом мне толкуете? Я, Ирина Ильинична, подозревал вас во многих грехах, только не в меркантильности. Но, оказывается, и ей вы не чужды!

      И сразу под моим окном прохрустели шаги. Тузин спешил по снежной дорожке к крыльцу. Я едва успел вскочить и сложить плед, как он уже был в гостиной и, не замечая меня, пронёсся на второй этаж. С подошв обвалились снежные «вафли» – Тузин гулял в тапочках.

      – Книжку мою записную, чёрную, никто не видел? – гаркнул он сверху, непонятно к кому обращаясь, и через минуту скатился вниз.

      – Вот так-то, Костя! С добрым утром! Упрекают меня, что не избрал профессией недвижимость! Может, ещё не поздно? – сказал он, на ходу застёгивая манжеты. Взял с крышки рояля мобильный, подхватил пальто и вышел.

      Хлопок двери сбил с меня остатки сна. Я оглядел разорённую гостиную. Валялась сшибленная фиалка – черепки и тряпица подвядшей листвы с комом земли. Драгоценный столик стоял на своём месте, но край столешницы был ссажен до щепок.

      Стыд залил меня тошнотворным бензином. Хватило же мне ума приволочь неотбуянившего, полного свежей ярости Петю в тихие земли Старой Весны!

      Я собрал с подоконника вещи – телефон, ключи и направился уже в коридор, но тут вошла Ирина. Несмотря на конфликт с супругом, она улыбнулась и велела мне идти на кухню завтракать. Невольно я проверил Петины слова: Иринины ногти и правда оказались подстрижены – так удобней вести хозяйство.

      На завтрак были томлённая в печи пшенная каша и сырники. Объяснить, как всё это пахнет, человеку, у которого нет дровяной печи, нельзя. Понимая, что мои гостевания у Тузиных становятся уже неприличными, я всё же сел к столу и спросил:

      – Поссорились из-за нас с Николай Андреичем?

      – Ну и поссорились! Что, это повод для грусти? – легко возразила Ирина. И хотя в лёгкости её чувствовалась натуга, мне стало спокойней.

      К сожалению, обычай одеваться прохладно вчера ночью вышел мне боком. За завтраком я раскашлялся. Ирина достала из буфета четыре берестяных туеска и с важным видом отсыпала из каждого по ложечке в заварочный чайник. Зелёный настой подмосковного луга должен был спасти меня ото всех бед.

      – Ну, а как ваш Петя? Добрался благополучно? Не простыл? Что же это такое с ним вчера было? – спросила Ирина, пока чай