Я тебя слышу, или Дивертисменты жизни. Денис Киселёв

перемазались.

      Тундре пришлось раненого Семёна тащить в училище, и самоход, естественно, сам собой раскрылся…

      … – К тебе мать приехала, – понурив голову, сказал Тундра.

      – Давно?

      – Вчера. Уже к начальнику училища ходила, – почти шёпотом, глядя исподлобья, продолжил он. – Да, и вот ещё что… – Тундра протянул Семёну какую-то бумажку.

      – Что это? – спросил Семён.

      – Приказ о моём отчислении.

      – Да отстань… врёшь!

      – А что ты удивляешься? – встрепенулся Тундра. – И по тебе такой будет, как только выпишешься.

      Потом был разговор с начальником училища, где в присутствии матери он предлагал Семёну сдать его товарищей, таких же горе-самоходчиков, в обмен на продолжение учёбы. Семён горячо вспылил. Никогда он не был предателем! И не будет! «Отчисляйте!..»

      И мама сказала Семёну:

      – Я не собираюсь тебя оправдывать. То, что ты допустил такой конец в этой истории – результат сумасбродства. Ты возомнил себя взрослым, но взрослые люди всегда оценивают последствия своих поступков. Вот и оценивай теперь, и делай выводы!

      А про себя, не сомкнув глаз в тряском вагоне, за всю ночь пришла к выводу: «Аркадий тоже ненавидит стукачей… И по молодости тоже не был пай-мальчиком… Поэтому, когда я расскажу, как было дело, он поймёт». Так и вышло.

      Возвращение домой всё равно было победоносным и триумфальным. Пришлось вернуться в школу (ко всеобщему изумлению одноклассников!) аж в конце третьей четверти выпускного класса, под самые выпускные экзамены. Выглядел этаким Котом учёным, который все классы прошёл…

      Вообще, вся эта история с мореходкой всё равно была победой. Семён стал понимать, что за его достижения и поражения ответственен лично он сам. И стал гордиться как тем, так и другим.

      – Женька, Мишка, Вадик! Дуйте уже домой, – брюзжал отец. – Хватит уже эти морские байки слушать…

      Эпизод 12

      – Студент, бл… вешайся! Ты где шляешься! Ты помни, чертила, что у тебя ещё шесть грёбаных нарядов не отсиженных, а на полигоне, знаешь, губа холодная! Командир, бл… уже из полка выехал, а ты своих тугоухих олухов уже полчаса собрать не можешь! Меня не е… что ты делаешь! Меня волнует, чтобы твое, бл… отделение блатных пижонов в полной амуниции, с сухпаями, вещмешками и карабинами, лыбясь, как майская лужа в апреле, застёгнутые на все крючки с ремнями и скатками через плечо, через пять минут на плацу строевым шагом выходили с докладом о готовности и получали проездные документы! Всё! Понял?! Все, бл… кроме Виноградского! Ты нашёл, кто в замену этому долбанько, а? Не слышу! – активно жестикулируя, бесновался старшина, старший прапорщик Гринчук (в простонародье Гриня).

      Это был день отправки полка, в котором вот уже второй год тащил лямку срочки Семён Аркадьевич Григорьев, ранее студент первого курса политехнического института. Ныне старший сержант Советской Армии, командир отделения планшетистов и, по совместительству, оператор наведения командного