Перстень Орна. Иван Козлов

пушинка. Хотел было на палец примерить, да Орн вовремя остановил:

      – Погоди, не простой это перстень. Знать надо, какой его стороной надеть, и на какой палец. И только царю это положено. Если он и вправду такой, как ты говоришь, то поймет, как им воспользоваться, и для чего. Вдруг с нами, допустим, поговорить захочет, или узнать о чем важном, или в другом краю очутиться, пусть даже за морем…

      Засмеялся Федор. Захохотали стрельцы. Тогда Орн на свой палец перстень насунул, покрутил:

      – Смотри!

      Исчез дракон, листья исчезли. Задрожал воздух, и сквозь него проявилась комната, огромная, светлая, а в комнате той стала видна кровать, и на ней лежит не спеленутый малыш, сучит ножками. Женщина подходит к нему, берет на руки, тут же появляется мужчина…

      – Кто это? – сдавленно спросил Назаров.

      – Царь, – ответил Лэй. – Алексей Михайлович. – А рядом супруга его Наталья Кирилловна и сын Петр, который войдет в мировую историю.

      Назаров покачал головой:

      – Не то говоришь. У нашего батюшки жену зовут Марья Ильинична, она из Милославских.

      – Марья Ильинична умрет. Царь женится на Наталье Нарышкиной… У Петра, кстати, тоже судьба нелегко сложится. Сначала родная сестра его чуть не погубит, вот, смотри… – Лэй чуть тронул перстень, и стала видна дорога, по которой скачут несколько лошадей. На одной из них – юноша только пушок пробивается на месте усов. Вот он оглядывается и не замечает, что кривой сук старого дуба возник на пути, надо или пригнуться, или взять левее… Удар – юный всадник падает, чудом не попав под копыта других лошадей. – А позже, в молдавском походе, Петр едва не погибнет, поручик Павел Якушев у него на руках умрет десятого июля от турецкой пули на берегу реки, и с того дня император поймет, что и он смертен, болезнь отныне поселится в нем и будет точить до самой кончины…

      – Не надо об этом, – тихо перебил Лэя Орн. Он взялся за кольцо, то ли покрутил, то ли подвигнул его, и появилось новое видение. Непонятные огромные дома, грохочущие чудища на колесах, странно одетые люди…

      – Это ваша восточная страна? – задал вопрос Федор.

      Орн чуть улыбнулся:

      – Наша. Восточная. Москва.

      – Нет, тут я, смотрю, другие люди…

      – Да такие же точно, – грустно ответил Орн. – Другими они станут очень нескоро.

      Новый поворот перстня – и на чистом поле его вдруг проступило море-окиян, а по нему корабль плывёт, без парусов, волну носом режет… Хоть мал перстенек, а такое чувство, что море – оно уже вокруг, и палуба под ногами качается.

      Стрельцы побледнели, шелохнуться боятся.

      – Не балуй, – с трудом выдавил Федор. – Я плавать не умею.

      – Да как же вы, ни летать, ни плавать, – покачала головой Нэя.

      – Зато по мужской части, сама же призналась…

      – Это правда, – И Нэя прислонилась головой к его плечу. – Долго вспоминать буду. Впрочем, и ты меня, думаю, не раз помянешь…

      Орн спросил:

      – А хочешь, птицу железную сейчас перстнем вызову – на Луну слетаем?

      – Нет,