Кадиш.com. Натан Ингландер

вынужден читать, снова и снова, кадиш скорбящего.

      Рав Рой созывает кворум, и Ларри перед всеми собравшимися поклоняется Богу со всеми шуклингом[9], серьезностью и каваной[10], которых от него ожидают эти профессиональные евреи.

      Когда наступает должный момент, Ларри окликает собравшихся, чтобы они могли ответить на его мольбы к Небу. Перед ними он сдерживает слезы и читает для своего дорогого, драгоценного отца молитву за умерших.

      III

      Снова вытянувшись на кровати, Ларри пристально, тоскливо смотрит на рыбок: он ведь заточен здесь вместе с единственными на всю Вселенную домашними питомцами, от которых не дождешься ласки. Ларри даже не попытался отрегулировать освещение перед тем как улечься – смирился с неусыпной бессонницей.

      Что он сделал, пока весь дом хлопотливо чистил зубы и переодевался в пижамы, так это достал из чемодана свой ноутбук, поставил на тумбочку и подключил к нему кабель модема, которым пользуется племянник, – выдернул из системного блока на столе. Стал шарить в интернете, внимательно всматриваясь в аквариум, попытался выяснить названия хотя бы некоторых обитателей. Надеялся стать чуть менее чужим, расположить к себе.

      Когда зашел племянник, чтобы взять свои вещи и рассыпать над водой корм, Ларри встал рядом и, тыча пальцем, попытался припомнить усвоенное пятью минутами раньше. Сказал:

      – Это лировая – во-он, позади той парочки?

      Мальчик – вылитая мама! – театрально закатил глаза:

      – Эти все – лировые. Парочка поближе – красные глазчатые мандаринки, а сзади – мандаринка точечная. Но все они…

      – Лировые?

      – Ага, – сказал мальчик.

      – А вон та маленькая, наподобие акулы?

      – Акула, – сказал мальчик, покачал головой и оставил дядю наедине с его тревогами.

      Теперь Ларри смотрит, как эта мини-акула поворачивается и атакует его, подплывая к стеклу.

      Ларри прижимает подушку к груди, сгибает ноги в коленях – принимает позу эмбриона. Думает о том, как любил отца. И как отец любил его, принимал таким, какой он есть, смотрел на него – насколько это вообще возможно для религиозного человека – с верой иного рода. Он верил в самую суть Ларри. Он чтил своего сына.

      Но к тому, что отец верил в Ларри так, как человек верит в человека, прилагалось глубоко принципиальное неверие отца во все, что Ларри считал истинным. На смертном одре отец не переставал втолковывать: та жизнь, которую Ларри ведет сейчас, та жизнь, которую он сам себе выстраивал ценой упорных усилий, – вовсе не подлинная жизнь Ларри.

      Даже когда Ларри исполнилось тридцать, когда волосы припорошила первая седина и мешки под глазами набрякли, его отцу казалось, что выбранная Ларри жизнь – что-то временное, распутье, а в итоге для Ларри придет пора «вернуться домой», как это называл отец.

      Домой.

      Для его отца и сестры дом был не конкретным местом, где берет начало твоя жизнь. А любым аванпостом, любой точкой планеты, где есть

9

Шуклинг (шукелинг, шокелинг) (идиш) – покачивание телом во время чтения Торы или молитвы. В книге Зоар объясняется причина такого движения: душа еврея связана с Торой, подобно тому как фитиль горящей свечи неразрывно связан с пламенем, дрожащим и раскачивающимся на ветру. – Примеч. ред.

10

Кавана (иврит) – направленность сердца, то есть сосредоточенное внимание, интенция, вкладывание души в то, что ты делаешь.