Камея из Ватикана. Татьяна Устинова

стоял в дверях с собакой на руках. Вид у обоих был настороженный.

      Кругом был образцовый порядок, только на диване все подушки раскиданы, одна даже свалилась на пол. И скатерть на круглом столе сдвинута – один край свисал почти до пола. Тонечка вернула подушку на диван и поправила скатерть. На столе не было никакой посуды, кроме единственного блюдца, чисто вымытого.

      В тесной кухоньке – Тонечка вошла и огляделась – тоже все в полном порядке.

      – Она жила совершенно одна, – возвестила Тонечка из кухни, и голос ее странно отдался от стен, словно они понимали, что пришли чужие.

      – Почему? – спросила возникшая в дверях Саша.

      – Чашка одна, тарелка тоже одна. Ложка, вилка, нож – всего по одному.

      – Как грустно, – сказала Саша. – Когда тарелка одна, и чашка тоже. И никому дела нет, жив ты или помер…

      На кухонном столе стояла круглая коробка из-под печенья, в нее были аккуратно сложены лекарства. На подоконнике две книжки.

      Тонечка посмотрела.

      «Дмитрий Донской» из серии ЖЗЛ и толстый том Василия Розанова.

      «Донской» был заложен высушенной веткой мимозы – вот как!..

      – На фотографии ничего не написано, – сказала Саша, – ни года, ни места, ни имени. И телефона я не вижу.

      – Может, у нее и не было.

      – Вряд ли, Тоня. Ей все же не сто лет было!.. И жила одна, мало ли, может, врачу позвонить.

      Тонечка пооткрывала дверцы шкафчиков и заглянула в почти пустой холодильник, как будто там могли найтись следы родственников старой княгини.

      Родион с собакой на руках стоял в большой комнате перед женским портретом, висящим над диваном.

      – Что там? – спросила Тонечка.

      – Какая-то старая картина, – отозвался Родион.

      Тонечка взглянула – дама в глухом платье с камеей у шеи, волосы подняты вверх короной, тонкие руки сложены на какой-то книге.

      …Неужели была такая жизнь? В которой женщины носили глухие платья и камеи, делали высокие прически и читали книги?..

      И если была, куда она делась? Когда ее не стало?..

      В революцию семнадцатого года? В войну? В шестидесятые?

      На этажерке с шишечками были стопки старых журналов – «Юность» и «Работница», тяжелая, словно из чугуна, фигурка кенгуру, очень искусно сделанная, громадная «Книга о вкусной и здоровой пище» 1953 года издания.

      Тонечка открыла наугад и прочла: «Коньяки (окончание). Коньяк пьют перед едой для возбуждения аппетита. Хорошая закуска к нему – кусочек балыка с лимоном или ломтик лимона с сахаром. Пьют коньяк из маленьких рюмок. Хорошо, если эти рюмки из тонкого стекла; через такое стекло виден золотисто-янтарный цвет коньяка. После обеда или ужина коньяк подается к черному кофе, к фруктам. Коньяк служит для лечебных целей, как тонизирующее средство. О целесообразной дозировке коньяка для больных и выздоравливающих следует посоветоваться с врачом».

      И такая жизнь ведь тоже была! В которой коньяк пили для «возбуждения аппетита» и советовались с врачом о его тонизирующих свойствах!..

      И от этой жизни