Война амазонок. Альбер Бланкэ

или Кондэ. Все, что происходит, ведет к этому. Разве коадъютор не мечтает о тиаре?

      – Мы все это приведем в порядок, господа.

      – Если бы ваше величество прислушались к тому, что я говорил сейчас, – возразил Жарзэ.

      – Что такое?

      – Если вашему величеству угодно присутствовать при любопытном зрелище, выйдите на террасу, которая возвышается над садом. Скоро настанет час, когда Бофор и его друзья прогуливаются в Тюильри. Герцог Бар и еще несколько дворян, которые, я знаю, находятся здесь, мы не пустим их на дорогу.

      – Я вам это запрещаю, Жарзэ! – сказала королева слабым голосом, но улыбаясь.

      – Ваше величество мне запрещаете?

      – Да.

      – Обнажать шпагу в Тюильри, так как это королевский сад? Но, смею надеяться, вы мне не запрещаете показать рыночному королю, что его ложное звание неприятно его повелителям.

      – И этого я не хочу.

      – Берегитесь, если кардинал будет упорно держаться кротких мер, король скоро будет вынужден бежать из своей столицы, как это уже было.

      – Вы думаете?

      – Коадъютор волнуется больше прежнего, аббаты вчера и сегодня проповедовали против Мазарини, все это не предвещает ничего хорошего.

      Королева обернулась к мадемуазель Монпансье.

      – Вы слышите, опять ваш отец принялся за свое, он заодно с этими людьми.

      – Ваше величество, отец мой предан вам, он вам клялся.

      – Принц Гастон приучил нас к своим клятвам после гибельной истории с Шале.

      – Ваше величество… – сказала принцесса, сильно покраснев.

      – Ваше величество, – вмешался Жарзэ, сжалившись над положением мадемуазель Монпансье, – я придумал план.

      – Какой?

      – Приучить парижский народ к имени Мазарини, которое внушает ему такое сильное отвращение.

      – Сейчас я слышала крики: «Долой Мазарини!» – нахмурила брови королева.

      – А я, – сказал де Бар, – решился освободить вас от Бофора. Если Жарзэ не успеет, я берусь за это.

      Жарзэ и де Бар, низко поклонившись королеве, ушли. Через несколько минут они вошли в Тюильри в сопровождении герцогов Кандаля и Монморанси, сына казненного Бутвилля, Ногарэ, Валетта, Ланикана, Ревиньи и других.

      В ту минуту, как они выходили из сада Ренара, мадемуазель Монпансье немного отстала от королевы, которая направилась к террасе с намерением присутствовать при сцене, обещанной Жарзэ. Принцесса сделала знак графине де-Фронтенак, одной из ее статс-дам, и та поспешно подошла, угадав бурные мысли, волновавшие душу ее повелительницы.

      – Ради Бога, графиня, велите сию минуту предупредить герцога о том, что затеяно.

      – Я сама побегу, ваше высочество.

      – Это еще лучше. Ступайте скорее.

      Любопытствуя посмотреть на происходящее, мадемуазель Монпансье подошла к королеве, желая в глубине сердца неудачи Бару, которого она терпеть не могла, и желая счастья Бофору, к которому, по-видимому, не питала ни малейшей ненависти.

      Франсуа Вандом, герцог