Война амазонок. Альбер Бланкэ

плакала? Почему ты краснеешь?

      – Я? Совсем нет, ты ошибаешься, друг.

      – У тебя и теперь глаза мокрые от слез… Маргарита, тебе стыдно, что ты здесь!

      – Стыдно? – воскликнула Маргарита, взглянув на него со страхом. – Ах, Ренэ, ты пугаешь меня!

      – Пугаю! Я только люблю тебя!

      – Ах! Ты перестанешь любить меня теперь.

      – Несчастная! – воскликнул Ренэ, закрывая лицо обеими руками.

      Вдруг девочка заплакала. Когда Ренэ взглянул на нее, она указала ему на сестру, лежавшую без чувств.

      В это время раздавались радостные крики толпы, провожавшей своего короля.

      Глухое восклицание ярости вырвалось из груди Ренэ, грозно поднялся его кулак в ту сторону, откуда неслись крики.

      – Герцог Бофор! – воскликнул он, – во всей этой толпе, может быть, я один ненавижу тебя!

      Другой человек, чувствовавший зависть, стоял, притаившись, в углублении дома. Он совершенно закрыл лицо полями шляпы и складками широкого плаща.

      Это был коадъютор.

      – Мое похищение произвело эффект, – пробормотал он. – Но что было бы, если бы девушку не вернули?

      Он пошел через узкий проход между рядами задних лавок и остановился у жалкой лавчонки около самого выхода. В этой трущобе копошилось четверо детей, на скамье сидела старуха, окруженная собаками и кошками, тут же стоял человек в черной одежде, которого на первый взгляд можно было принять за церковного служителя.

      – Вот, монсеньор, теперь вы видели собственными глазами? – спросил он, выходя из-под навеса и следуя за коадъютором по улице Ферронри.

      – Решительно вы правы, любезнейший де Мизри. Герцог Бофор стал очень популярен или даже, может быть, чересчур искренно любим народом. Теперь я понимаю, почему Мазарини не на шутку тревожится. До сих пор он считал его моей креатурой, я и сам убаюкивал себя такой же мечтой. Но сцена, зрителем которой я был, заставляет меня переменить мнение.

      – И тем более, что ни де Бар, ни кардинал даже не подозревают истины…

      – Что мы хлопочем об их делах и в то же время себя не забываем? В этом будьте уж благонадежны… Но час, проведенный мной на рыночной площади, дал мне мысль употребить против Бофора такую же военную хитрость.

      – Клевету?

      – Тише! Разве можно вслух произносить такие слова?

      – А у меня есть в руках преискусный человек, который давно уже работает в толпе.

      – И как вы его называете?

      – Гондрен.

      – В таком случае, выберите другого, этот провалился на рынке. Он сам расскажет вам подробности своих злоключений. Нам нужен настоящий бунт на рынке, вследствие которого непременно должен быть повешен кто-нибудь.

      – Немудреная вещь! Господин Мазарини приготовит на днях маленький указ о новом налоге.

      – Мне хотелось бы чего-нибудь получше. Вы со своими людьми должны составить план бунта, а мои люди приведут его в исполнение.

      – Вам стоит только приказать.

      – У меня есть время подумать. Приходите