Монстры «Последнего рая». Ричард Маккенрой

Впрочем, на полосе хайвея, идущего в Ньютон, машин почти не было: все по-прежнему рвались в центр города, а не из него.

      Едва остановив машину, как он выскочил наружу, оставив ее на произвол судьбы, сорвался с места и побежал к дому. Пробежав сотни две шагов, не замечая никого и ничего вокруг, он протиснулся сквозь толпу неизвестно откуда взявшихся в этом пустынном районе зевак и остановился у желтых оградительных лент.

      Увидев здоровенного человека в штатском, стоящего у ограждения, он крикнул:

      – Кто тут у вас главный?!

      – А в чем дело, сэр? – глянул на него тот сверху вниз с высоты своего огромного роста.

      – Я хозяин этого дома! – выпалил Стэн, еле переводя дух от бега по жаре.

      – Мне очень жаль, сэр, поверьте, мне искренне жаль, но ваша жена мертва, – человек смотрел на Стэна с плохо скрываемым любопытством, ему было интересно – как он, Стэн, отреагирует на эти слова.

      Но Стэн ничего не смог сказать: слова будто застряли у него в горле.

      – Сэр, вам лучше уйти отсюда, – сказал здоровяк. – Тут запретная зона. Вам лучше переждать все это где-нибудь поблизости. Сэр, уходите отсюда, не понятно, что ли, говорю?

      – Что? – произнес Стэн, обретя, наконец, способность слышать

      – Я говорю, что вам лучше уйти на время отсюда, пока мы разбираемся со всем этим, – его собеседник вежливо, но твердо взял его за руку, намереваясь удалить прочь.

      Стэн вдруг дернул плечом, с невероятной, неизвестно откуда взявшейся силой оттолкнул полицейского и со всех ног устремился к дому, не слыша криков у себя за спиной.

      Он ворвался к себе домой и остановился на первом этаже как вкопанный: дом был мертв.

      Совершенно мертв.

      Он понял это пронзительно и отчетливо. Сразу понял. А, поняв, оцепенел и больше уже не двигался.

      Сколько длилось это оцепенение, Стэн не помнил. В одно мгновение он превратился в раздавленного горем человека, из которого ушла жизнь.

      Стэн долго стоял, не в силах смотреть туда, где лежали две женские фигуры, совсем недавно умерших мучительной смертью самых дорогих ему людей: одна больше, жены и другая поменьше – доченьки…

      Единственное, что он еще мог вспомнить о том дне, так это как он нес маленькое, безжизненно повисшее на его руках тело Сью, а густые струи ее волос развевались на ветру. В сердце его звучала в этот момент сводившая с ума, тошная, неизвестно откуда взявшаяся и рвущая мозг похоронная музыка. И маленькие руки Сью с розовыми ноготками, безжизненно болтались в такт его шагам, и их уже невозможно было согреть никаким дыханием. Лицо Сью даже в смерти оставалось ангельски прелестным, нежным и удивлённым…

      Больше ничего не осталось в его памяти от этого дня: ни суеты множества полицейских и репортеров вокруг, ни двух увезенных пластиковых мешков с мертвыми телами, ни вопросов к нему, ни его ответов. Ничего.

      Нет, не совсем так, кое-что он все-таки запомнил.

      Он запомнил люк.

      Обыкновенный люк, ведущий в коллектор, и находящийся почти у его дома, немного сбоку.