Лютый: чужая Моя. Александра Сергеевна Ермакова

шумно выдыхает, словно ему врезают под дых:

      – Ладно, тогда спи, – отрезает дозволительным тоном, и я, избегая дальнейшего возможного разговора, отворачиваюсь. Закусываю губу и вновь про себя молю: «Уйди! Не тронь!» Так сильно зажмуриваюсь и затаиваюсь, что собственный бой сердца оглушает.

      Дико боюсь – что передумает и нападёт, но Лютый осторожно за собой затворяется дверь.

      До последнего уверена, не усну, но нет… сон приходит во спасение быстро.

      Бегу, падаю, вновь поднимаюсь и бегу. За мной гонятся, вещи порваны, ноги сбиты в кровь, но я упорно мчусь дальше. А потом кручусь, кручусь… Стопы уже утопают в крови, боль такая адская, что слезы текут по лицу, но мне нельзя останавливаться…

      Просыпаюсь медленно. Давненько я не испытывала подобного ощущения, когда тело – сплошная боль. И лицо горит… Я вообще ощущаю себя помятой и измученной.

      Очень насыщенный для меня оказался вчерашний день и ночь…

      И тут до меня доходит где я, с кем… вернее, у кого.

      Тотчас сажусь на диване, боясь дышать и прислушиваясь к посторонним звукам.

      Лютый ЗДЕСЬ! Не храпит, но у него тяжёлое дыхание.

      И как он поместился на раскладном кресле? Хотя это тяжело назвать «поместился» – ноги от ступней до щиколоток свисают.

      Зато я бессовестно занимаю широченный диван.

      Стыдно-то как?!

      Решаю незаметно встать, по-тихому улизнуть, но пол под ногами сразу же у дивана издаёт скрип, и до сего, как мне казалось, спящий крепким сном мужчина, хрипло бурчит:

      – Ты чего так рано? Не спится? – его голос наполняет просторную комнату. Хотя Лютый даже не открывает глаз. Полностью…

      Он меня прекрасно видит в прищуре из-под веера чёрных трепещущих ресниц.

      – Мне нужно, – "в туалет" остаётся по умолчанию.

      – Квартира тиражная, сортир и ванная у входной двери ближе к кухне – не промахнёшься и не потеряешься. – Можешь переодеться, – неопределённо кивает на стул рядом со мной, где на спинке висит белоснежная футболка. – А если пожрать захочешь – придётся готовить. У меня ничего… Так что сама, если что-то найдёшь.

      – Не могу, – тихо роняю, впервые в жизни мне стыдно, но это правда и остаётся только признаться: – Я не умею. Вернее могу приготовить только что-то для своего рациона: салат… почистить фрукты…

      – Веган? – наконец открывает глаза Лютый, и я ещё сильнее мнусь от смущения:

      – Нет.

      – Тогда что ты ешь? Или ты вообще не ешь? – его взгляд красноречиво по мне пробегается, словно находит подтверждение сказанному.

      Переступаю с ноги на ногу:

      – Ем, но у меня диета, – как-то непривычно такое обсуждать с посторонним мужчиной. Мне давно не приходилось говорить на эту тему – родные и хорошо знакомые в курсе как строга диета у балетных, но впервые мне от этого неуютно.

      – Оно и видно, – бурчит лютый и я спешу ретироваться, а там… может и из квартиры удеру.

      Но пока справляю нужду, ощущаю себя такой грязной, оскверненной, несчастной, что даже пускаю непрошенную слезу.

      Наверное,