Дамское счастье. Эмиль Золя

даже сделал несколько шагов подле нее, чтобы направить ее к подножию лестницы, которая находилась в холле слева. Там, склонив голову, он ей улыбнулся, улыбаясь так, как улыбался всем женщинам.

      – Наверху повернете налево. «Готовое платье» напротив.

      Эта милая вежливость глубоко тронула Денизу, как братская помощь, которая к ней пришла. Она подняла глаза, она рассмотрела Гутина, и все в нем ее тронуло: его красивое лицо, взгляд, улыбка, рассеявшая ее страх, голос, который, как ей показалось, звучал нежным утешением. Ее сердце распирало от благодарности, и она дала волю своему дружелюбию в бессвязных словах, которые позволили ей пробормотать ее эмоции.

      – Вы очень добры… Не беспокойтесь… Тысячу раз спасибо, мосье.

      Гутин уже присоединился к Фавьеру, которому сказал совсем тихо своим резким голосом:

      – Ну? Какая гибкая!

      Наверху молодая девушка повернула направо, в отдел готового платья. Это была огромная комната, заставленная шкафами из резного дуба, чьи открытые окна смотрела на улицу Мишудьер. Пять или шесть женщин, одетых в шелковые платья с кудрявыми шиньонами и кринолинами, откинутыми назад, разговаривали. Одна, высокая и тонкая, со слишком крупной головой, с лошадиной походкой, прислонилась к шкафу, как бы страдая от усталости.

      – Мадам Орелия? – спросила Дениза.

      Продавщица посмотрела на нее, не отвечая, с чувством презрения к ее бедному виду, потом обратилась к одной из товарок, маленькой, плохонькой, беленькой, с невинным и брезгливым лицом, и спросила:

      – Мадмуазель Вадон, знаете ли вы, где первая?

      Та, приводившая в порядок ротонды, распределяя их по размеру, даже не подняла головы.

      – Нет, я ничего не знаю, мадмуазель Прюнер, – сказала она краем губ.

      Наступила тишина. Дениза оставалась неподвижна, и никто ею не занялся. Однако, подождав мгновение, она ободрилась, чтобы задать новый вопрос.

      – Полагаете ли вы, что мадам Орелия скоро придет?

      И потом вторая по отделу, женщина худая и уродливая, не имевшая вида вдова, с выступающей челюстью и жесткими волосами сказала из шкафа, где она проверяла этикетки:

      – Подождите, если вы лично хотите поговорить с мадам Орелией.

      И спросив другую продавщицу, она добавила:

      – Это не на прием?

      – Нет, мадам Фредерик, я не думаю, – ответила та. – Она ничего не сказала, она не может быть далеко.

      Разузнав, Дениза стояла рядом. Здесь было несколько стульев для клиентов, но, поскольку ей не предложили сесть, она не осмелилась взять один, несмотря на то что все ноги уже исходила. Очевидно, девушки пронюхали о продавщице, которая пришла знакомиться, и они уставились на нее, раздевая ее глазами без всякой доброжелательности, с немой враждебностей людей за столом, которые не хотят потесниться, чтобы освободить место для других голодных.

      Ее смущение возросло, маленькими шагами она пересекла комнату и подошла