Альма-фатер. Александр Саркисов

тайной. Возможно, даже государственной.

      – Проходите, курсант.

      Мотя прикрыл за собой дверь.

      – Товарищ капитан третьего ранга, курсант Челебиджихан по вашему приказанию прибыл!

      Тот добродушно улыбнулся:

      – Да не шумите вы так, присаживайтесь.

      Он указал Моте на стул. Между ними теперь была только гнутая лебедем эбонитовая настольная лампа. Мотя напрягся: этот будет поопасней командира роты, тот отгремится да и успокоится, а этот, чуялось, был хитер и коварен.

      Особист зашел издалека:

      – Матвей Идрисович, знаете ли вы, насколько сложна международная обстановка?

      Мотя неуверенно кивнул головой.

      Особист не спешил, плавно перейдя от врагов внешних к врагам внутренним и от них – к предателям в вооруженных силах, посетовал на благодушие, недальновидность и потерю бдительности в их родном училище. Лицо его рдело благородным порфиром.

      – Ну, теперь вы понимаете, что благополучие страны зависит от вас лично?

      Мотя никак не мог взять в толк, чего, собственно, от него хотят. На всякий случай прокрутил в голове усвоенные с молоком матери знания на случай допроса: «Молчание – золото», «Делай паузы перед ответом, на вопросы отвечай уклончиво», «Против себя не свидетельствуй, чистосердечное признание – прямой путь в тюрьму».

      Они смотрели друг на друга.

      Особист смотрел сытым котом на стреноженную мышь, Мотя – затаившимся перепелом, которого легавая уже причуяла и вот-вот поднимет.

      – Товарищ капитан третьего ранга, а я-то чего могу?

      – Молодец, Матвей Идрисович, правильно мыслишь! Будешь докладывать мне обо всем, что происходит в роте.

      Не дав Моте опомниться, особист подсунул ему листок.

      – Вот тут распишитесь. Да, и придумайте себе псевдоним.

      Мотя понимал, что, падая вниз, траекторию не выбирают. Бумажку подмахнул и, сам не зная отчего, вписал псевдоним – «Ветров».

      Мотя брел по коридору, осмысливая случившееся. Возненавиживать себя он не стал, твердо решив, что ничего докладывать особисту не станет. Не по-детски был он наделен житейскою мудростью, и в восемнадцать лет глаза его были седыми.

      Впереди была последняя пара, и было это занятие по физической подготовке. Бессмысленное натружение организма Мотя не любил, он точно знал: спорт – опиум для народа. Убежден был, что спортивными зрелищами, футболом да хоккеем делают из людей дураков.

      Ровно в два часа дня, переодевшись в трико, курсанты построились в спортивном зале. Появился преподаватель – майор Скуратов. Со свистком на груди, спортивным шагом он подошел к строю.

      – Смирно! Товарищ майор, сто тринадцатый класс для проведения занятий по физподготовке построен!

      Майор прижал руки к бедрам и привстал на цыпочки.

      – Здравствуйте, товарищи курсанты!

      – Здравия желаем, товарищ майор!

      Все было пронизано ложью, даже приветствие. На самом деле здравия майору никто не желал. Майор