Мельница Морквина. Валентин Вадимович Бердичевский

тревожило. Не успела принцесса толком поправиться, и день свадьбы был уже назначен, как странная, похожая на первые признаки болезни немочь снова стала охватывать ее.

      До самого вечера в такие дни не выходила она из своей комнаты, сидела молча рядом со своей любимой служанкой Тенил, и ничто не могло заставить ее улыбаться. Но, что еще хуже – лечить теперь ее было некому.

      От перемены ли климата, пережитых во время дальних странствий волнений или чего-то еще, но только чудесный лекарь после исцеления принцессы сам – как бы это сказать – немного помешался.

      Горбун вообразил себя королем!

      Днями носился он по переходам замка, убеждал всех, что он околдован, отдавал страже приказ тотчас схватить короля-самозванца, рыдал, клочьями рвал на себе волосы – словом, вел себя, как и полагается, настоящему буйнопомешанному.

      К тому же, своим видом он пугал придворных дам, поначалу жалевших его. Но горбун, видно, совсем потерял разум и, в ответ на попытки успокоить его или угостить чем-нибудь сладеньким, плевался, выкрикивал ужасные угрозы и раз даже укусил руку дамы Гизеллы, пытавшейся запихнуть ему в рот сладкий леденец.

      Спасибо доброму королю! Он призрел сумасшедшего карлика с его зеленым поводырем, похожим сразу на пингвина и жирную летучую мышь, и позволил им поселиться в замке.

      Горбун был назначен придворным шутом с полным содержанием, а его странная собака, водворенная в клетку, жила теперь в Северной башне, над покоями принца Вильмета, дожидавшегося свадьбы.

      И это несмотря на то, что новоявленный шут поколотил как-то скалкой для теста главного повара, господина Бокажа!

      Повар не положил тогда молотую корицу в любимые королем булочки с изюмом, что почему-то взбесило горбуна. Он погнался за перепуганным поваром и в углу кухни перетянул его палкой вдоль толстой спины. Точь в точь, как поступал не раз сам король Одел, любивший неожиданно заглянуть на кухню.

      На поднявшийся шум явился грозный начальник королевской стражи. Все замерли, ожидая, что будет.

      Но вместо скорой расправы, господин Ансгар постоял молча и вышел, о чем-то крепко задумавшись и не сказав ни слова.

      Ночами горбун выл тоскливо на невидимую сквозь вечные облака луну, а его собака скулила почти человеческим голосом. Но разве пробьется хоть какой-нибудь звук сквозь такие стены? А если бы и услышал кто стенания горбуна и его собаки, все равно бы в них не поверил…

      Совсем не то, что в день, когда в тронном зале – впервые после болезни принцессы – собрались все придворные и король с королевой, и принц Лиаргильский.

      А сама принцесса, с игравшим на нежной коже румянцем, снова сидела на своем всегдашнем месте – рядом со счастливыми отцом и матерью.

      Это был замечательный день! Уже накрыли столы, в дальних комнатах музыканты настраивали инструменты и, сгрудившиеся возле кухни слуги, лакеи и повара тянули шеи, чтобы не пропустить самое главное.

      Все знали, что этим вечером принцесса сделает, наконец, свой выбор и будет объявлено о ее помолвке с одним из женихов, а горбатый лекарь получит обещанную