Мельница Морквина. Валентин Вадимович Бердичевский

позови, добренький мой страж, доложи обо мне, пока есть еще время. Опоздаешь, и кровь принцессы падет на твою голову…

      Кайден отступил, поежился.

      Какая кровь? С детства он не знал, что такое страх, но тут ему стало холодно, а под шерстяным плащом, вдоль спины, побежали ледяные капли.

      – Ждите,– выдавил он и, закрыв плотно оконце, поспешил в караулку.

      За воротами, под загустевшим снегом, остался старый болотный колдун Оркмахи с двумя своими горбами, тощим узелком и дрожащим под худой попоной унылым вампиром.

      Это все, что осталось у колдуна, не считая поредевшей стаи летучих мышей, после того, как войско Одела окружило его родное болото, а крестьяне из окрестных деревень осушили и засыпали топь.

      Ученики и слуги некогда могущественного чародея частью погибли, частью разбежались кто куда. Насилу сам тогда ноги унес.

      Но теперь время возвращать долги. Оборотная мазь из остатков черного ила и нетопыриной крови готова. Принцесса, у которой его летучие мыши, прилетая по ночам, месяц высасывали кровь, умирает, а он, странствующий лекарь – последняя ее надежда – стоит у ворот такого некогда страшного для него замка. Так что же они медлят?!

      – А, Спилгрим?!– Оркмахи начинал замерзать.– И угораздило меня родиться в этой стране, да еще и на болоте. Или мало в мире теплых мест и доверчивых людей? Ну, за что мне это?!

      – Хозяин,– просвистел трясущийся вампир,– я, наверное, скоро умру. Месяц без крови. Холодно мне, страшно…

      – Терпи, гаденыш! Такие сами не умирают. Дай тебе волю, пол замка уморишь, нежить болотная. Забудь теперь о крови! На золоте скоро есть станешь, на принцессе женишься.

      – Кто ж за меня такого пойдет? Беден я, не красавец.– От жалости к себе вампир тихо скулил, посвистывал.

      Прошло не меньше часу, а то и все полтора. Колдун с вампиром походили уже на два сугроба, но к воротам никто не выходил. Оркмахи начинал терять терпение. Оба его горба покрылись толстой наледью, и старого колдуна колотил озноб.

      – Где хваленое Оделенское гостеприимство? Умрет принцесса, кто нас в замок пустит? Век мне с горбами вековать…

      Вампир тихо завыл рядом:

      – И я, одинешенек, сирота бесприютная, кто меня обогреет, кто в дом пустит, напиться позволит…

      Внезапно щеколда грохнула, и, вместо смотрового окна, в воротах распахнулась небольшая, обитая с двух сторон железом, дверь. Узкий проем перекрыла дородная фигура в черном, с коптящим на ветру факелом. Бородатое звероподобное лицо в прыгающем свете выражало скуку, недоверие и свирепость.

      – Кто такие?!– прорычал начальник стражи, заглядывая под заснеженный капюшон колдуна.

      Оркмахи начал было, вежливо покашливая, объяснять что-то про странствующего лекаря, но тут, оттеснив бородатого Ансгара, а именно так звали разбуженного начальника стражи, выступил высокий молодой человек. Благородную осанку и богатый, расшитый золотом камзол не могли скрыть ни сумерки, ни густо валивший снег.

      – Не станем терять время,– сказал он, откинув