Ёкай. Валерий Лисицкий

осматривая коридор и комнаты, которые не видела уже много лет. Вокруг неё мало что переменилось. Если весь район казался ей застывшим в прошлом, то квартиры Екатерины Меркуловны это касалось в особенности. Шкафы, стулья, занавески… Почти полтора десятилетия уже прошло с последнего Сониного визита, но, казалось, даже небрежно брошенный на стул домашний халатик нелепой расцветки так и не переменил своего положения.

      Только дальняя комната вдруг оказалась запертой. Та самая, в которой никто никогда не жил – по крайней мере, на Сониной памяти. Никто не жил там и теперь. Но всё же… девушка инстинктивно потянулась к амулету, но сообразила, что оставила его в куртке. Чёрт.

      И всё же что-то было в этой запертой комнате. Соня чувствовала, как ощущение чужого – чуждого! – присутствия льётся из щели под дверью, расползается по коридору, пятнает стены грязными полосами на бумажных обоях, прячется в трещинки на потолке. Ощущение не настолько явное, чтобы пугать, но достаточно сильное, чтобы волоски на руках и загривке вставали дыбом. Что там?

      Девушка сунула руки в карманы джинсов, повернулась было, чтобы идти, но остановилась и снова вгляделась в дверь. Обычная, как между всеми комнатами в этой квартире. Деревянная конструкция, когда-то прочная, но сейчас держащаяся больше на толстом слое краски. И – единственная из всех – с засовом. Массивным, прочным металлическим засовом. Она помнила его с детства, но ни разу ещё не видела, чтобы им пользовались по назначению. Зачем запирать пустую комнату?

      Пересилив себя, Соня приблизилась к загадочной двери. Она поёжилась от странной мысли: запертое помещение будто распирало изнутри. Как будто нечто, пребывающее там, давило на дверь, силясь её распахнуть. Давило не сильно, но беспрерывно. Словно надеялось взять упорством. Со временем даже слабый ручей воды пробивает в камне лунку. А пройдёт ещё тысяча лет – и лунка превратится в сквозное отверстие. Чтобы сдалась хилая преграда, тысяча лет не требовалась.

      Соня поглядела на петли, на засов, на дверную коробку, вокруг которой по бетону бежали тонкие трещинки. Что же там, за этой дверью? Соне было любопытно, но она поняла, что никакое любопытство не заставит её заглянуть внутрь. Даже если Екатерина Меркуловна сама предложит. Даже если начнёт просить. Даже если…

      – Тут, когда Тимохины жили, – раздался вдруг голос у Сони за спиной. – Муж её, Валентин, напивался и буянил. Так мы его в комнату загоняли. И на засов, пока не проспится.

      Соня, еле удержавшая испуганный возглас, обернулась. Старуха стояла в другом конце коридора, как раз между поворотом к кухне и распахнутой дверью в бывшую Стёпину комнату.

      – Понятно, – произнесла она, отметив с радостью, что голос не дрожит. – Извините, я просто что-то подошла…

      Девушка смешалась и замолчала, опустив голову.

      – Да смотри, смотри, Сонюшка! – махнула рукой пенсионерка. – Ты же мне как родная.

      Соня кивнула, но предпочла эту тему не развивать. Вслед за бабкой она прошла на кухню. Там тоже мало что изменилось, разве что паутины под непомерно высоким