Дом древнего моллюска. Галина Полынская

базой и сообщить о том, что Нелуро с Даариса почтил нас своим присутствием. Нет, ну какой все же сегодня прекрасный выдался день, – Гейс бросил взгляд в обзорный иллюминатор на бездонную космическую тьму. – Или ночь. – Еще один взгляд на временную панель. – Нет, все-таки день. Да, не часто так везет, не всякому удача улыбается…

      – Погоди, – священник положил ладонь на плечо Гейса, и он опять невольно отметил, какая у старика тяжелая рука, – ты совершишь огромную ошибку!

      – Послушайте, – терпеливо ответил Гейс, не убирая пальцев от панели, – я, разумеется, понимаю все эти ваши гуманные тезисы, извините, что не знаю всех подробностей, но приблизительное представление имею. Так вот, если вы сейчас скажете, что мы должны предоставить преступнику уютный кров, питательную еду и всяческую заботу, то вот что я об этом думаю…

      – Выслушай! Просто выслушай, прошу тебя! – Мантий-Мукаделис склонился, заглядывая в лицо пилота. – А дальше поступай, как велит тебе сердце!

      – Мое сердце велит связаться с ближайшей базой или базовым кораблем. Я ваши стремления изо всех сил тут уважаю, будьте любезны хоть раз уважить и мои.

      – Брось, отец, – глухим, ровным голосом произнес Нело, – ничего ты от него не добьешься. Знаю я этих пилотов, такие же, как их корабли, а с железкой не договоришься.

      – Кстати, забыл сказать: так как я единственная законная власть на территории лайнера, то в моих полномочиях изолировать вас обоих в каюте вплоть до прибытия на Генферу! – отрезал Гейс.

      Нело молча развернулся и вышел из кабины, а Мантий-Мукаделис присел за пульт в соседнее кресло. Тяжело вздохнув, он посмотрел на отражение лица пилота в прозрачной панели иллюминатора.

      – Насколько страстно ты мечтаешь навсегда покинуть Антису? – произнес Мантий-Мукаделис после продолжительной паузы.

      – Довольно неожиданный вопрос, – Гейс постукивал пальцами по панели, не касаясь активизационных сенсоров и не включая ее. – Хотелось бы узнать, почему вы его задали.

      – Нело обвинили в преступлении, которого он не совершал.

      – Кто бы сомневался. Я уверен, что все преступные элементы, упомянутые в сводках, исключительно невинные, честные личности.

      – Он говорит правду, мне он не солжет.

      – Нело пробрался в ваш монастырь, он выдавал себя за брата Эхатештампа и уже столько раз вам солгал, что дальше некуда. Отец, обеденное время, шли бы вы покушать, а то я не имею права в присутствии посторонних набирать коды доступа к связи.

      – Нело не всегда вёл достойный образ жизни, – казалось, Мантий-Мукаделис не обратил внимания на его слова, – но зачастую юноша лишь становился заложником обстоятельств, не по своей воле совершая скверные деяния.

      – И вот только он решил раскаяться и встать на честный светлый путь, – согласно закивал Гейс, – как вдруг произошло страшное: путь оказался слишком скользким, юноша упал и сильно расшибся. И пока он лежал весь в печальных слезах, к нему подбежали злодеи и заставили снова быть собой и совершать противоправные поступки.

      – Нело