«…Так исчезают заблуждения». Том II. Владимир Леонов

в чудо? – Нет. – Это ты зря… В себя нужно верить…!»

      И дает свой «божественный» совет: Не забывай благодарить Бога. Он же не забывает будить тебя по утрам… Куда бы ты ни шел, иди со всей душой.

      Мир простых строф и сложных чувств. И рядом «призрак философии» – страсть и любовь как божественный заменитель вечности, душевный мелодичный камертон и в то же время – абсолют, константа человеческого бытия. Непомерная тяга к Звездам и Небу, когда на пъедестал личной гордости возводятся высокие чувства, духовный и нравственный поиск и обретение смысла и свободы

      Пушкин – многолик и многомерен, автор со своей душевной обнаженностью и «божественной» откровенностью, той горючей смесью колдовских настоев, обжигающих самые потаенные уголки человеческой души.

      Удивительно ласкающие слова для любви и молитвы, подкупающие своей прямотой, искренностью и невинностью. Такой удивительный антропоцентризм Пушкина, которого остро не хватает современной культуре, запутавшейся в своих экзистенциалистских рефлексиях и мнимых святостях. Он высоким октановым числом вводит в поэтический реестр «божественное начало» – систему библейских нравственных ценностей. И приходят на ум слова Блеза Паскаля: «Существует достаточно света для тех, кто хочет видеть и достаточно мрака для тех, кто не хочет»…

      Сама органика мира и органика стиха связаны у него в единое целое – мысли у него рождаются стихийно, сами по себе, что создает эффект чарующей обольстительности: «Человек есть сумма Мира, сокращенный конспект его Величия».

      Паутинка» индивидуальной гармонии, конкретная крупица творческого бытия Пушкина, где не обновка и польстительные речи, а талант имеет вес.

      Ему присущи импрессионистическое своеволие, смелая артистическая прихоть; образы его порой смелы и динамичны, а сравнения – экспрессивны:

      Я наслаждением весь полон был, я мнил,

      Что нет грядущего, что грозный день разлуки

      Не придет никогда… И что же? Слезы, муки,

      Измены, клевета, всё на главу мою

      Обрушилося вдруг

      Поэт не признает полуправду или приятную имитацию правды, этот усыпляющий наркотик, этот успокаивающий туман действительности:

      «Боже, и это он про нас?» – спросит кто – то. «Да», – кивнет устало Боже».

      Поэт Пушкин – это Ахилл и Ясон, Адам и Иов, Соломон и Христос, Данте и Леонардо. Но все цельно и органично подчинено одной тайне – Судьбе и Пути Человека. Его бесконечным исканиям, взлетам и падениям, за которыми угадывается одно великое стремление.

      Подчинено – вечной трагедии Человека, трагедии человеческой души, распятой между небом и землей. Блужданиям во тьме в поисках света. Мелеагр, чья жизнь зависит от горящего полена.

      Здесь и общая человеческая история, и воспоминания автора, и вопросы веры, покаяния и молитвы