Реверс. Роман Владимирович Моргунов

Шёл дождь.

      Если бы дождь не уничтожил время, Джи мог бы сказать, сколько он простоял у мольберта. А так время превратилось в точку. В этой точке времени Джи нарисовал портрет прекрасной девушки, которую никогда не видел в жизни.

      А может быть видел?

      Джи внимательно посмотрел на холст.

      Глубокие синие глаза, высокий лоб, вьющиеся локоны. Нет, никогда не видел! Если бы видел, то непременно её бы запомнил!

      Джи сел напротив неё и не мог уйти. Дождь стал благословенным, ведь именно из-за этого дождя к нему никто не приходил и не беспокоил. Он мог вечно сидеть напротив этого портрета, и ему никто не будет мешать. Поистине, дождь благословенен!

      Дождь продолжал шуметь за окном.

      Джи не сомневался, что был единственным человеком в Вероне, который радовался этому нескончаемому дождю. Да, он знал, что картина останется с ним и после дождя. Должна остаться, думал он. Портрет незнакомки рождал в нём странные чувства. Он не мог их описать. Что-то внутри бурлило и искрилось. Он радовался страшному дождю и своему вынужденному одиночеству. А потом он заснул, сидя перед портретом девушки, которую никогда не видел.

      Он вскочил от робкого стука в дверь. Вскочил как ужаленный, словно бы ему под сердце вонзилась стрела с раскалённым наконечником. Он шумно дышал. Смотрел вокруг бешеными глазами и хватал ртом воздух. Где портрет?

      Вот он. Прямо перед ним.

      Он выдохнул.

      Сердце изо всех сил билось в груди.

      Глубокие синие глаза преданно смотрели на него.

      Дождь по-прежнему шумел за окном.

      Джи стоял на прямых напряжённых ногах и осознавал мир вокруг. Всё было так, как перед тем, как он заснул. Отчего он проснулся? От стука? Но кто мог стучать в дверь в такую погоду? Уж не послышалось ли ему? Он прислушался. Только шумел дождь.

      Вряд ли, решил он. Не стоит даже подходить к двери, уверил он сам себя.

      Глубокие синие глаза были с ним согласны.

      И тут раздался стук.

      Мягкий, робкий, настолько неуверенный, что Джи мог бы его и не заметить, будь он хоть чем-нибудь занят. Но Джи ничем не был занят. Он стоял, смотрел в глаза девушки, портрет которой нарисовал сам и не мог отогнать мысль, что слышал стук.

      Ну кто, скажите на милость, мог пожаловать к нему в дом в такую погоду?

      Он ощутил страх.

      Это было настолько необычно, что Джи стал озираться по сторонам и думать, а чего же он так боится. Тело стало деревянным, ноги налились свинцом, и он с трудом сделал несколько шагов к двери.

      Страшно.

      Он вдруг понял, что боится открыть дверь. В эту минуту ему так хочется, чтобы этот робкий стук оказался плодом его воображения. Можно? Ведь если это всего лишь то, что ему показалось, то он не услышит этот стук больше никогда, сколько бы ни стоял перед дверью. Ведь так?

      Он стоял и ждал. Стук не повторялся.

      Казалось бы, Джи должен был подумать, что стук ему привиделся, отойти от двери и заняться своими делами (хотя какие у него дела?), но вот именно теперь, когда он стоял