Рядовой. almerto

им. И для крыши только останется.

      Он кивал медленно и затем вдруг спросил:

      – А можно я с вами в город пойду. У вас переночую? – плечи паренька вздрогнули, и я, вздохнув, бросил:

      – Собирайся, в гостинице поспим сегодня.

      Он так и остался стоять, задыхаясь в рыданиях и пытаясь сдержать их же. Наконец, успокоившись, он упал передо мной на колени.

      – Дядя Путиш, не бросай меня!!! У меня никого роднее тебя не осталось. Никому я не нужен. Я уже несколько месяцев по деревням хожу, работу ищу, да сплю, где придется. Хотел в петлю лезти…

      Я оборвал его.

      – Хорош ныть. Пошли.

      Он так и замолчал. Затем неуверенно пошел за мной.

      В таверне я сразу пошел в свой номер, ведя впереди пацана, и лишь когда посадил его на кровать в своем номере, сказал твердым голосом:

      – Я возьму тебя под свою опеку, но чтобы слушался меня с первого раза. Понял?

      Он закивал быстро-быстро и вдруг неожиданно обнял за шею и замер, трясясь всем своим худым телом. Снова ревёт, вот те раз!

      – Ну, не реви уже. Всё, я пошел вниз. Я тут буду. Еду тебе принесут. Всем говори, что сын ты мой. Нежданный, значит, негаданный, понял?

      Он вновь закивал, а я продолжил:

      – Скажешь что… а, ладно. Больше ничего не говори. Спи, давай. Завтра опять работать пойдем.

      Он деловито кивнул и вдруг сказал:

      – Ты только сильно не напивайся, а то мужиков опять побьешь… искать их будут, как у нас в деревне.

      Тут я смутился и, неловко кивнув, вышел. Вот ведь малец?! А?! Всё ведь помнит!!!

      Когда я спустился, то первым увидел, как ни странно, в окружении женщин ротного. Хотя… уже зама воеводы. Он отвел взгляд от меня и чуть кивнул. Я, сделав непроницаемым лицо и, вздохнув глубоко, сел за стойку бара и потребовал к себе внимание, доставая широкий красный пояс.

      – А ну, братия!!! Кто тут самый стойкий? Навались!!!

      Все словно только этого и ждали. Шум, смех сразу навалились скопом. Игры в стопку на скорость выпивки начались неожиданно быстро и весело. Я даже отвлекся от мыслей за Аштана и, отойдя от всех, вздрогнул, когда он подошел к моему столику.

      – Дядь… я там не смог уснуть… можно я тут посижу?

      Смотрю на него горемычного и неожиданно для себя киваю.

      – Садись… я сегодня всех угощаю, – и, чтобы взбодрить его, лохмачу его вихры. Он смущенно и весело взбрыкивает. – Кушай, вон, стол ломится. Завтра только позавтракаем…

      Он спрашивает бодро:

      – Может, сейчас я возьму на завтра, что осталось?

      Смотрю на него недоуменно.

      – Зачем?

      Он пожимает плечами, глядя голодными глазами на стол и не решаясь сразу начать кушать.

      – Малец, ты ешь. Деньги есть. Наедайся и не жадничай. Я тебя без еды никогда не оставлю. Понял? – смотрю на него, такого жалкого, и сердце захватывает.

      Когда он отвалился, разморенный от сытости, я вложил ему в руку еще тарелку снеди и отправил в номер. Довольный и улыбающийся, он так и пошел в номер. Я лишь усмехнулся.

      Он ушел, и мне стало сразу скучно. Обратив внимание на громкий